— Я спрашиваю, ничего не перепутано в моих словах? Все, как вы говорили?
— Да.
Пирогов удовлетворенно кивнул, снова обмакнул перо.
— И ни с кем не встречались? Ни разу?
— Нет.
— Подумайте.
— Я знаю, что говорю.
— Тут вы мне перестали нравиться, — Корней Павлович отбросил в сердцах ручку. — Откуда у вас свежий табак? — вынул кисет, отобранный раньше у Якитова. — Табак-то недавно нарублен. Недавно засыпан в кисет. Два дня назад… Будете уверять, что под кедром нашли?
Ниточка эта, с кисетом, была тоньше человеческого волоса. Скажи, Якитов, что нашел, под тем самым кедром нашел, и не докажешь, что это не так. Ведь на горе близ Элек-Елани побывали те, которые машину остановили. Мог же преступник в сутолоке обронить курево.
— Я жду ясного ответа, Якитов.
— Дайте попить.
Корней Павлович неторопливо снял гранатообразную стеклянную пробку с горлышка графина, не выпуская ее из ладони, налил полный стакан воды, подвинул его Якитову.
— Значит, встречались, — сказал негромко, уверенно. — С кем?
Якитов выпил воду.
— Не знаю, — ответил.
— Вот как? То вас все районные собаки знают, а тут не узнали, и он их не узнал.
Якитов снова скосился на графин. Пирогов налил еще половину стакана, придержал в руке.
— Так я очень надеюсь на вас, Федор Григорьевич. Для вашей же пользы.
— Под Сыпучим Елбаном, — не сказал, а выдавил из себя, потянулся за стаканом. Корней Павлович долил его до краев. Но Якитов не стал пить много, только пригубил, поставил на место.
— Зачем вам знать все это? — спросил устало. — Я виноват лишь в одном. Зачем же собирать?
— Нашли?
— Дали.
— Значит, все-таки встречались? Как произошла встреча?
— Неделя тому. Просыпаюсь, мужик рядышком. Ноги калачом, сидит, на меня зенки уставил. Говорит: «Спи, не кусаюсь». Ну я, понятно, вскочил. Скалится: «Плохо дело. Зима на носу, а ты в рубище». Хочу облаять, не могу. Ружье перед ним. А у меня точно судорога в спину, в ноги. И бежать хочу — не шевельнуться. Как вскочил, так и стою бревном. Иди, говорит, покурим. Кисет достает. У меня в животе пусто, а на душе и того пуще. Не курил сколько. Ну, взял… Потом хлеба поел, картошки. К солнцу расстались. Ты, говорит, жди меня каждое утро здесь. Да не очень распространяйся — ружье не регистрированное. Табак оставил, бумагу, кресало вот и утек.
— Так и ушел? Все оставил и ушел? И не обещал еще встретиться? И не спросил, как звать? Спросил?
— Нет.
— Чего ж ему спрашивать. Вы ж знакомы.
Якитов не отрицал, не соглашался.
