Но месяца через два Женя сломался. Только что закончилась зима, и в один из дней наш класс прямо с уроков отправили убирать территорию. Первое солнышко, теплый, обдувающий сердце ветер, а главное — не надо сидеть в этом постылом классе, когда вся душа твоя там, на улице. Мы обрадовались этому известию — вместе с интернатским завхозом в классы всегда входила веселая, с шалопайством граничащая работа — кубарем вылетели в коридор, прогромыхали по ступенькам, как по клавишам (мажор!), и рванули на склад за инвентарем. Первым бежал Женя Орлов. Если правда, что общее горе сближает людей, то не меньше сближает и радость, даже такая почти беспричинная, нечаянная, какая была у нас. А может, это и есть самая радостная радость — когда ее не ждешь?
…Он первым получил инвентарь, первым прибежал на площадку, где нам предстояло работать, первым с горой навалил на носилки битый кирпич и хлам, оставшийся после зимы, как лишай на молодой зеленой кожице интернатского стадиона, взялся за ручки носилок и стоял в такой неудобной, некрасивой, недостойной человека позе — точь-в-точь поза Юры Фомичева, пасущегося среди своих денег, — ожидая, пока кто-либо возьмется за носилки с противоположной стороны.
Человек стоял в нечеловеческой позе, а другие люди спокойно мели метлами дорожки, собирали мусор и не торопились вызволить его из этого унизительного состояния.
Почуяв неладное, заметалась между грешным человеком и праведным человечеством Зинаида Абрамовна:
— Мальчики, помогите Жене… Развозов, возьми носилки.
Гражданин был увлечен сбором макулатуры. Исполнением гражданского долга.
Праведное человечество делало вид, что ничего не слышит.
В первую минуту, держась за ручки нагруженных им носилок, Женя невольно улыбался, был еще во власти общей нечаянной радости. Улыбался и ждал подмоги. Пониманье, что подмоги не будет, пришло к нему не сразу, вероятно, потому что он сам сопротивлялся ему. И так же не сразу, с арьергардными боями отступала, сходила на нет его улыбка. Согнувшийся человек с мучительно задранным лицом: поза пасущегося Юры и одновременно — жертвы революционной гильотины. Если долго пребывать в таком положении, то даже по законам физиологии на глазах у тебя выступят слезы. Горькие слезы похмелья.
Он зло, рывком, перевернул носилки так, что у них обломилась одна ручка, вывернул их содержимое на траву-мураву и, засунув руки в карманы, пошел прочь.
Гильотинирование состоялось.
Дня через два в интернат приехал его отец, забрал Женю вместе со всеми его пожитками — когда Женя шел по шумному интернатскому двору, баян действительно давил его, как горб. Больше он в интернате не появлялся…
