Меня захватил казалось давно и прочно позабытый азарт лихой кавалерийской сшибки. Я пластал шашкой врагов, забывая про оборону. Клинок раскраивал черепа, оставлял глубокие, кровоточащие раны на телах степняков. Кому-то я отсёк кисть руки с зажатой в ней саблей. Другого рубанул по плечу, круша рёбра. По боку прошлись бритвено-ледяной болью, а после он как будто взорвался. Я не глядя ударил в том направлении. Шашка врезалась в чьё-то тело. Но я даже не разглядел того, кто ранил меня. Почти обезумевший от криков и крови конь понёс меня дальше.
И вынес точнёхонько на пулемётную летучку. Я срубил крутившегося около неё степняка в грязном бешмете. Толкнул коня, заставляя того грудью налететь на автомобиль. В мою сторону уже поворачивался пулемёт на станке. А в револьвере ни одного патрона! Я отлично видел узкоглазое лицо степняка, стоящего за пулемётом. Он ухмылялся, отлично понимая, ничего я не успею с ним сделать. Ему всего-то и надо, нажать на спусковую клавишу, чтобы в секунду нашпиговать меня свинцом. И всё же я вскинул шашку для удара – быть может, она настигнет врага, даже когда я буду уже мёртв.
Но прежде чем степняк дал по мне очередь, грудь его будто взорвалась изнутри. По жёлтому халату расплылось тёмно-бурое пятно крови, и из него выскочило хищное жало пики. Почти сразу боец атамана Щекаря выдернул пику из тела степняка. Тот навалился всем весом на пулемёт, ствол которого уставился в небо.
— Не зевай, косорылый! — задорно крикнул мне спаситель, и от этого выкрика мне мгновенно захотелось полоснуть его шашкой.
Вместо этого я ударил изо всей силы, вложив в удар ещё и злость на наглого союзничка, водителя летучки. Клинок раскроил ему череп – меховая шапка от стали не спасла.
И вдруг бой кончился. Как сразу, будто оборвалась плёнка в синематографе. Враги почти все перебиты. Оставшихся достреливают или дорубают. Бродят среди трупов и стонущих раненых понурые лошади. Стоят летучки с торчащими в небо стволами пулемётов. А те, кто, как и я, только отошёл от горячки боя, оглядываются по сторонам, сами не понимая, что же хотят высмотреть. То ли уцелевших врагов ища глазами, то ли просто не осознавая до конца, что сражаться больше не с кем.
Рядом со мной остановился боец атамана Щекаря. Зелёная рубашка пропитана потом, ремень портупеи разорван и болтается где-то рядом со стременами. Зато фуражка лихо сбита набекрень и из-под неё выглядывает мокрый, тяжёлый чуб. Он улыбнулся широко и дружелюбно. Протянул мне фляжку.
