У нас как раз подошло время интенсивной подготовки к командировке на Северный Кавказ, когда к Покатаеву приехал отец. Признаться, чаще сыновей на службе навещают матери — так уж повелось. На моей практике это был первый случай, когда к солдату приехал отец. Тем не менее я выписал рядовому увольнительную на сутки, взяв с него обещание, что он наверстает упущенное в свое свободное время.
Покатаев-старший остановился у какого-то своего знакомого и оставил в бригаде адрес, где будет ночевать его сын. Утром оба планировали сходить на службу в храм военного городка. То есть рядовой, по сути дела, должен был вернуться в расположение даже раньше обозначенного в увольнительной записке времени. Он так и вернулся. Вместе с отцом, которому выписали пропуск для свободного прохода в церковь. А после службы отец пожелал поговорить со мной…
Это было уже традицией, когда матери хотели поговорить с командиром взвода, в котором служили их сыновья. Матерям вообще как женщинам полагается быть более жалостливыми, и потому им казалось простительным просить командира проявлять к их сыну снисходительность. Только одна из матерей, но это было уже годом позже, просила пожестче «гонять» ее сына, чтобы к порядку привыкал.
Но когда мне сообщили, что со мной желает побеседовать Покатаев-старший, я, говоря честно, слегка удивился. Мужчина не должен выпрашивать для сына поблажки. А другой причины для разговора я пока не видел. Впрочем, на предстоящем разговоре я сильно не зацикливался и дал согласие встретиться в ротной канцелярии, куда отца должен будет проводить сын.
Гость сразу представился:
— Ветеран Афгана, тоже в спецназе ГРУ служил. Прапорщиком в Кабульской отдельной роте. Сейчас на пенсии по инвалидности. Инвалидность тоже после Афгана…
— Значит, есть и спецназовская преемственность, — отметил я, впрочем, без видимого проявления восторга. Я тоже человек сдержанный. — Сын по стопам отца пошел…
Я говорил вполне приветливо, не принимая чрезвычайно серьезного тона Покатаева-старшего.
— Да, спецназ ГРУ воплощает традиции старого русского воинства. Он всегда был силен традициями. Только сейчас они, к сожалению, забываются…
Это уже прозвучало укором. В том числе и лично мне.
— Вы о чем? — спросил я уже сухо.
— Я о том, что мы в Афгане воевали с мусульманами. И сейчас вы собираетесь в Дагестан воевать с мусульманами. И при этом во взводе у вас есть мусульманин. К тому же — мусульманин верующий, которого вы, ему потакая, товарищ лейтенант, — я тогда был еще лейтенантом, хотя мне было уже обещано следующее звание после завершения командировки, — в мечеть отпускаете на намаз. Я, как человек православный, не могу не высказать своего неодобрения по этому поводу…
