Тут я вспомнил рассказ капитана Тайгородова о покушении на шамана, когда трое нападавших перестреляли друг друга. В нашем случае тоже был странный момент. Бандитов оставалось пятеро. Трое хотели убежать, чтобы спрятаться среди густых зарослей под стенами расщелины. Нам бы потом пришлось искать их. Впрочем, искать среди зарослей не слишком и сложно. Тепловизор в этом деле идеальный помощник. Удивило то, что двое расстреляли троих в спину, хотя дагестанцы гордятся тем, что не стреляют в спину.
Вообще-то они гордятся и тем, что не убегают, бросая своих в трудной ситуации. Но я лично множество раз видел и выстрелы в спину, и бегство с поля боя. Так что это больше легенды. А события зависят не от слов, а от личности человека и его характера. Но очереди в спину бегущим меня удивили. А еще больше удивило, как двое оставшихся в живых подняли автоматы и одновременно, словно по чьей-то команде, нажали на спусковые крючки.
Это слишком походило на то, что рассказывал капитан Тайгородов о покушении на шамана. Но я был уверен, что, спроси я сейчас старика об этом, он подтвердит, что лично управлял волей этих людей.
— Значит, ты, шаман, знал все, что произойдет?
— Иногда приходится узнавать, чтобы себя обезопасить.
Говорил старик достаточно грамотно, и это слегка диссонировало с его внешним видом. И при этом произношение его было с сильнейшим кавказским акцентом. Настолько сильным, что не все слова можно было понять сразу. Приходилось их мысленно повторять и продумывать, прежде чем что-то произнести в ответ.
Наконец старик решился спуститься с крыльца по лестнице, не имеющей перил. Каждый шаг он делал, покачиваясь, с осторожностью ставя ногу. Подошел к огненному кольцу, что почти потухло, разбросанное моими бойцами с помощью шестов. Тех самых шестов, которыми бандиты пододвигали пламя ближе к столбу.
Шаман повел правой рукой в одну сторону, левой в другую, пошевелил пальцами, словно воздух ощупывая. Потом неожиданно резко шагнул влево, вошел босыми ногами прямо в тлеющий хворост, не опасаясь ожогов, и голыми же руками кучу дымящегося хвороста разгреб. Вытащил из этой кучи абсолютно целый бубен, какую-то дудку, сделанную из бересты, но странным образом тоже не тронутую пламенем, и целую, даже без следа гари и копоти нитку, на которую было нанизано одиннадцать крупных клыков, кажется, кабаньих.
Это ожерелье он надел себе на шею и в одно мгновение превратился из дряблого старика в сильного мужчину. После чего упругой уже походкой поднялся на крыльцо, распахнул дверь избушки, вошел внутрь и оттуда позвал меня:
