Холоп августейшего демократа | страница 48
Машеньку распирало неведомое ей доселе чувство. Причудливым образом в нём смешались разные непохожие, а порой и вовсе противоречащие друг другу ощущения. Трепет восторга непостижимым образом переплетался с приступами животного страха, ненасытное же любопытство влекло испуганную душу в неизведанные, дышащие бездной пределы. Глядя на этого странного старца, ей хотелось одновременно и беспредельной свободы и тихой смиренности, возможно, нечто подобное испытывают последователи модных ныне сект, проповедующих культ маленького серенького грибка, когда-то в изобилии росшего в северных районах их края. Машенька сама так и не отважилась приобщиться к великому таинству поедания хлипкого тела божьего, зато запоем читала книги великого учителя Пель-Пелев-грибоеда, однако без грибного варева «бесполой и похотливой лисой» стать ей не удавалось, как бы она себе это ни воображала. Но здесь, на этой скале, происходили странности и без Пель-Пелевских грибочков.
А внизу между тем разворачивалось какое-то ритуальное действо. Прибывшие со старцем девы установили рядом с кучами хвороста небольшие жёлтого металла чаши, он поколдовал над ними, и сизый, почти прозрачный дым заструился вверх, наполняя окрестности лёгким пряным ароматом нездешних трав. Старик поднял правую руку и заговорил. Чудный, совсем не старческий голос разлился в напоённом тишиной воздухе.
— Дети великого бога, смелые и прекрасные духом и телом, к вам слово моё. Тысячи лет течёт время на нашей земле, тысячи лет мы задаём себе один и тот же вопрос: «Кто мы?» — и тысячи лет не получаем ответа. Но было время, когда никто не задавал этого вопроса, ибо каждый знал, кто он, для кого горит священный огонь жертвенника и бьётся сердце его.
Старец говорил тихо, но каждое слово непостижимым образом звучало отчётливо и громко, как будто он сидел не там, далеко внизу, а находился совсем рядом.
— И не было ни богатых, ни бедных, ни сильных, ни слабых, ни господ, ни рабов. — речь кудесника звучала как заклинание. — Да, дети мои, не удивляйтесь, было такое время, когда все люди великого белого племени знали, что они дети единого Бога, и от прародителей своих — сами боги и равные в силе своей с ними. Однако и в родниковой воде бывает муть. И помрачились некоторые из достойных. И чрезмерная жажда познаний, дающая силу духу, воспламенила гордыней сердца их, отчаянье и страх потери земного бессмертия свили гнездо в их сердцах. И прошли века, и сам человек погасил священный огонь и пламень сердца своего, и забыл, кто он, и через это сделался иным. Прошли века, и трава сорная выросла на камнях святилищ, пришли корыстолюбивые и напоённые ложью от рождения своего люди и сказали, что они — свет истины. Но и не свет принесли они, а рабство, ибо сами были рабами и иного не знали.