Ханьцы и кипчаки, видя такую нешуточную милитаризацию граничащего с ними округа, не на шутку струхнули и от греха подальше откатились километров на пятнадцать в глубь своей территории, тем самым освободив не только наши кровные земли, которые они умудрились тихой сапой оттяпать, но и своей земли не менее пяти, а то и более километров оставили, вроде как в порядке компенсации. Воробейчиков, видя такой коленкор, в момент перенёс пограничные столбы и закрепил новую границу обширной пьянкой да вечным договором с начальствующим составом сопредельной стороны. Землицы, кстати, набралось прилично! Это когда отдаёшь её, не видно, а вот когда забираешь, прибыток сразу ощутим. К тому ж и демография от всего этого только улучшилась.
Не дождавшись вызволения своего наместника из бандитского плена, Генерал-Наместник сам пожаловал в Чулым в порядке инспектирования караульно-постовой службы, и, остановив машины с сопровождающими его лицами недалеко от административного центра, сам решил пройтись по небольшой пригородной деревеньке.
Всему миру ведомо извечное убожество нашего села. Серые, крытые латаным-перелатаным шифером замшелые крыши выбежавших из дикого прошлого подслеповатых домишек, такие же серые от старости и безысходности, покосившиеся изгороди, горбатенькие сараюшки. Кажется, ничего здесь не изменилось со времён Иоанна Грозного, только ещё сильнее разрушилось и запустело. Утренний туман неспешно выползал из пологой поймы поблескивающей металлом реки на просёлочную дорогу, которая чуть дальше обращалась в деревенскую улицу. Солнце ещё не взошло, а только обозначило восток, мир был напитан грустной прохладой, и оттого нестерпимо тоскливой казалась одинокая фигура Генерал- Наместника на этом диком и патриархальном шляхе.
Воробейчиков вполголоса чертыхался, он уже в третий раз вляпывался в коровью лепёху. В горных поселениях скотина живёт своей весьма независимой жизнью, особенно молодняк, который и на ночь в стойло приходит редко. Посему, заметив впереди размытые туманом контуры больших, бурых, как ему показалось, камней, инспектирующий отметил смётку местного военного начальника, воздвигшего непреодолимые препятствия для передвижения механизированных частей противника. И каково же было его удивление, испуг, а главное разочарование, когда один из этих камней с громким вздохом поднялся и двинулся ему навстречу.
Урза Филиппович лихорадочно зашарил в карманах сюртука в поисках очков, которые не носил постоянно из-за армейского форса. Водрузив окуляры на положенное место, он с облегчением вздохнул: на него, медленно раскачиваясь, шла мирно жующая бурёнка.
