Единственное, что кажется неуместным, — тяжелые металлические кандалы на щиколотках и запястьях, закрепленные на стуле.
Спустя полчаса в зал заходит еще один солдат (на нем характерная черно-красная форма столичной патрульной службы). Он придерживает дверь, застывает по стойке смирно и поднимает подбородок.
— В здании наш блистательный Президент, — объявляет он. — Прошу встать.
Он делает вид, будто не обращается ни к кому конкретно, но сижу в зале только я. И я отталкиваюсь от стула и поднимаюсь, звякнув кандалами.
Проходит еще пять минут. И тут, когда я уже начинаю думать, что, возможно, никто и не появится, в дверь бесшумно входит молодой человек и кивает солдатам у входа. Они салютуют ему. У меня руки в кандалах, и я не могу приветствовать Президента. Поклониться или сделать книксен я тоже не могу, а потому я просто стою и смотрю на него.
Анден ничуть не изменился после нашей встречи на торжественном приеме — высокий, царственный, элегантный; темные волосы аккуратно уложены, вечерний костюм приятного темно-серого цвета с золотыми пилотскими кантами на рукавах и золотыми эполетами. Но его зеленые глаза печальны, и плечи слегка ссутулены, словно под грузом новых забот. Кажется, смерть отца все же не прошла для него бесследно.
— Садитесь, пожалуйста, — говорит он, вытягивая в мою сторону руку в белой (пилотской) перчатке.
Говорит он очень тихо, но его голос хорошо слышен в просторной комнате.
— Надеюсь, вы не испытали неудобств, миз Айпэрис.
Я опускаюсь на стул и отвечаю:
— Нет, не испытала. Благодарю.
Анден садится по другую сторону стола, а солдаты принимают свою обычную стойку.
— Мне передали, что вы хотите поговорить со мной лично. Надеюсь, вы не возражаете против одежды, которую я вам предоставил. — Он делает паузу в долю секунды — достаточную, чтобы робкая улыбка осветила его черты. — Подумал, вы не захотели бы обедать в тюремной робе.
В его тоне слышится покровительственная нотка, и это раздражает меня. «Как он посмел вырядить меня, словно куклу?» — кипит мое негодующее «я». В то же время на меня производит впечатление его непререкаемый вид, его полное соответствие новому статусу. Власть свалилась на него неожиданно, огромная власть, и он несет ее бремя так достойно, что моя прежняя лояльность Республике тяжело давит мне на грудь. Неуверенность, свойственная Андену раньше, исчезла. Он родился, чтобы повелевать.
Видимо, у него возникло к вам чувство, говорил мне Рейзор. И вот я склоняю голову и смотрю на него сквозь ресницы:
