Подносчик снарядов Кузьмин вздрогнул, обернулся на треск разрыва. Крик сержанта: «Кузьмин!» Укоризненные взгляды товарищей. Ревун! А выстрела нет. Несколько секунд потеряно. Невелика задержка, а темп стрельбы сбит, нарушен.
Расчет продолжает молча работать у орудия. Сейчас не до попреков, не до укоров. Рвутся рядом мины, но бойцы словно бы и не замечают этого. Главное чтобы в стрельбе не было больше ни одной заминки.
Но вот командир орудия командует: «Дробь!» Краснофлотцы разгибают натруженные спины. Тут уж Кузьмину приходится жарче, чем во время боевой работы..
— Ты що, комарыного укуса забоялся? — обрушивается на него замковый Зеленко, обычно добродушный и немногословный краснофлотец. — Даже не от укуса, от пыска комарыного дергаешься весь. А кто за тебя снаряд подавать будет?
Краснофлотец Белоусов добавляет:
— Пора кончать с этим, а то больно нервными стали некоторые, как барышни. Минам, понимаешь, снарядам кланяются.
— Больно много чести фашистам, если кланяться будем, — поддерживает его краснофлотец Горин.
От такого разговора кто хочешь возьмет под контроль собственные нервы.
А тут снова команда: «К бою!»...
Артиллерийские и минометные обстрелы — это то новое, что принес нам октябрь с холодными, промозглыми ветрами и черными ночами. Противник все-таки сумел установить на материке батареи на дальности действенного огня, Правда, нашу батарею в первые дни не обстреливали, а вот соседней попадало. Очевидно, фашисты считали, что в этом районе у нас одна батарея. Но это продолжалось очень недолго. Вражеская воздушная разведка вскоре разобралась что к чему, и мы стали подвергаться систематическим ударам.
Мы по-прежнему продолжали вести ежедневные стрельбы. Вся система обороны островов была приведена в боевое состояние — угроза высадки десанта увеличилась. С наступлением сумерек бойцы занимали огневые точки, резерв находился в готовности к контратакам. Орудийные расчеты не покидали боевых постов, готовые в любую минуту немедленно открыть огонь. Занимали свои места секреты, побережье острова патрулировала усиленные дозоры. Сдать людям приходилось только днем, в хорошую видимость.
На батарее появились первые раненые. От осколков вражеского снаряда пострадали телефонисты Большов и Вахнин. На стенах нашей «скворешни» зияли черные дыры, пробитые осколками. Но осколки достигали командного пункта, находясь уже на излете, поэтому никому из тех, кто там находился, вреда они не причиняли.
