Это было вызвано новой задачей, поставленной перед нами: быть готовыми поддержать огнем фланг 23-й армии. Иными словами, стрелять по материку, где мог появиться противник. Такая возможность совершенно не предусматривалась при строительстве батареи. Огневые позиции были обращены фронтом к морю, и только к морю. О круговом обстреле мы и не помышляли. К этому не были приспособлены и орудийные дворики. Пришлось переоборудовать их. Вырубленные деревья ухудшили маскировку батареи. Но что поделаешь? Зато батарея теперь получила возможность вести стрельбу, как говорят артиллеристы, на обратной директрисе.
Однако проблема этим не была исчерпана. Перед войной мы учились стрелять по морской цели. Именно такая задача отрабатывалась на многочисленных учениях и тренировках. Стрельба же по закрытым наземным целям ведется совсем иными методами. В чем-то она, может быть, проще морской стрельбы, а в чем-то значительно сложнее. Для нее нужна специальная организация разведки и корректировки, нужны планшеты, выполненные в определенных масштабах, вспомогательные таблицы и графики.
Ничего этого у нас не было. Конечно, и раньше возможность ведения огня по наземным объектам не исключалась. На командирских занятиях в мирное время мы решали такие задачи, чтобы не утрачивать разносторонности в своей профессиональной подготовке. Но решали-то не всерьез. Дистанцию до цели и направление на нее определяли только по карте, что для настоящей боевой стрельбы не гарантировало надежного успеха.
Да и как мы тут могли упражняться по полному циклу? Если б я вздумал развернуть орудия в сторону Койвисто (чему, впрочем, мешало устройство двориков), это вызвало бы по меньшей мере недоумение: «Что задумал этот лейтенант — стрелять по своим? Или у него пораженческие настроения и он считает, что враг может занять у нас хоть одну пядь земли?» Опасность вызвать такие вопросы была вовсе не воображаемой, она вытекала из всего духа направления в нашей учебе, в нашем воспитании.
А теперь приходилось срочно наверстывать упущенное — готовить нужные планшеты и графики, учить разведчиков и корректировщиков, отрабатывать с Клементьевым и Женаевым организацию стрельбы по наземным целям. Вдобавок пришлось учить бойцов правильному окапыванию и индивидуальной маскировке, переползаниям и броскам в атаку — словом, всему, что должен знать и уметь пехотинец. Эта сторона подготовки у нас тоже оказалась запущенной.
Но вся трудность заключалась не в том, что нам приходилось тратить много сил на доучивание. Главное, война подступала к нам не с той стороны, с которой ее ждали. Требовалось отказаться от привычных представлений, с иными мерками подходить к оценке обстановки и событий. Предчувствия не обманывали: все складывалось куда сложнее, чем рисовалось нам во время учебных стрельб.
