Мы распрощались с С. уже в центре где-то в одиннадцать, чтобы снова встретиться через несколько дней.
Но мы встретились уже при других обстоятельствах: запретили митинг Руха на Певчем поле, и тогда вся толпа двинулась к обкому партии. Всю улицу Энергетическую заполонили люди, под железнодорожным мостом выставили КамАЗы с песком и тем самым преградили путь. На мосту милицейский кордон был прорван. С. в изодранной рубашке, заметив меня издалека, помахал рукой, предложил пройтись к ближайшей кофейне, и мы покинули митинг протеста возле обкома, осажденного теми же КамАЗами. Как оказалось, С. уже развелся. А еще рассчитался в редакции и теперь живет у одной разведенки, с которой когда-то пообещал познакомить меня.
Когда в 1991 году власть перешла к демократам, обком был открыт для посетителей настолько, что по его коридорам сновали жаждущие правды отцы разных конфессий в окружении своих прихожан, новая бизнесово-криминальная поросль, заслуженные руховцы, председатели колхозов, руководители малых предприятий, – все они что-то подписывали, защищали и отстаивали.
С прилавков магазинов и баров исчезала отечественная водка, но появился румынский коньяк. Появилась мафия, частные рестораны и бары, рынок трясли бывшие спортсмены, в основном борцы классического стиля (хотя были и вольного). Город постепенно превращался в сплошной базар или вокзал. В клеенчатых сумках барыги перевозили в Польшу все, что успела произвести советская промышленность и чего не удалось выменять на бартер предприимчивым директорам. Все что-то продавали, получали, везли и перевозили, по дороге на автобусы с барыгами нападали и грабили. Все киоски и магазинчики тоже были под контролем.
Появились первые фигуранты времен независимости с сумасшедшими деньгами и на дорогих иномарках (они же становились и первыми жертвами внутренней войны за передел сфер влияния).
В «Музе» тоже кое-что изменилось: поскольку всю водку теперь везли в Польшу, найти ее в магазине или баре было почти невозможно. Зарубежные суррогаты, а также подпольные противоправно из-под полы разливала Зина (это приносило какой-то навар ей и ее поставщикам, но у завсегдатаев вызывало сплошные нарекания). Мерилом теперь была качественная водка. Грели душу воспоминания о временах, когда всего было вдоволь и все лилось рекой. Независимость от первых месяцев эйфории перешла в сплошную полосу борьбы за выживание, и лучше было наблюдать за этим процессом из окна бара на диванчике при ста граммах и порезанном лимоне, чем мерзнуть на польской границе, а затем торчать две недели с товаром в каком-то Кросне, убегать от соотечественников на машине пятнадцатилетней давности, которую перегоняешь из Германии, возить кожаные куртки из Турции, отбиваясь от жадных турок, которые предлагают такие недосягаемые доллары за какой-то час секса, или везти колбасы и чайные сервизы в белый горошек в Москву. Проплачивать каждый шаг на тамошнем рынке, пить для согрева с такими же «бизнесменами» и проводить купюрой по товару, когда у тебя что-то купили (хорошая примета).
