День близился к концу. Солнце, чьи лучи с трудом просачивались сквозь плотную завесу туч, светилось багровым кругом над самым горизонтом.
«Если Шреккенбергер сошел с ума, — продолжал рассуждать Александр, — то почему Мейер приказал отправить всех в изолятор? Непонятно. Это можно было бы объяснить тем, что, например, Карл-Йорг заразился каким-нибудь страшным вирусом… Но где и как, почему он сам не знал об этом? И почему так странно проявилась его болезнь? Если же принять версию о розыгрыше, подстроенном специально для него, Ивашова, то какова может быть его цель? Напугать? Глупо. Изолировать?
Но зачем? Может быть, Мейер решил застраховать себя от всевозможных неприятностей со строптивым сотрудником? Но ведь ему все равно придется освободить Ивашова, иначе он перестанет давать информацию…»
Продолжая пластом лежать на кровати, Ивашов попытался сосредоточиться на расшифровке таинственных сигналов. И тут совершенно — неожиданно и с определенной ясностью к нему пришло осознание их смысла. Это было похоже на удар грома среди ясного неба. Не веря самому себе, Александр еще раз под новым, углом взглянул на ряды формул и схем, запечатлевшихся в его сознании, и прижал ладонь к разгоряченному лбу. Так и есть. Все сходилось! Вот она, разгадка секрета!
Раздался стук и тут же дверь распахнулась. Ивашов слегка приподнялся и обернулся. На пороге стоял Мейер. Его лицо было бледнее обычного, под глазами залегли серые припухшие круги.
— Добрый день, герр Ивашов, — негромко сказал он, — вернее, добрый вечер!
Отто закрыл за собой дверь и тяжело опустился на единственный стул, который был в изоляторе. Некоторое время он остановившимся взглядом смотрел на Александра, потом, вздохнув, провел рукой по лицу, словно освобождаясь от невидимой паутины.
— Произошло что-то серьезное? — спросил Ивашов.
Версия о его отравлении и заражении явно давала течь.
Интересно, что же произошло на самом деле?
— Да… Произошло, — вяло ответил Отто. — И очень серьезное. Мы потеряли одного из наших лучших сотрудников, одного из прекраснейших друзей!
— Шрекенбергер?
— Да, — одними губами ответил Мейер, — дружище Карл…
— Неужели он умер? — поразился Ивашов. — Но отчего?
— Умер? — удивленно воззрился на него Отто. Потом, словно вспомнив что-то, опустил глаза и отрицательно покачал головой. — Нет-нет, не умер. Хуже.
— Что может быть хуже?
Мейер качнул плечами.
— Многое может быть хуже, чем смерть.
— Но что же с ним произошло? Ведь в начале вечера он выглядел вполне нормально.
