невнятное вначале, теперь становится более властным, и Боно кивает мне, а я в ответ киваю ему, все вокруг проясняется, мое тело горит, и неизвестно откуда возникает мерцание огней, оно охватывает меня. Я его слышу, чувствую, вокруг меня парят оранжевые буквы, складывающиеся в слова: «Я… ДЬЯВОЛ… КАК… И… ТЫ…»
…А потом все – и зрители, и музыканты – появляются снова, и ритм медленно нарастает, и Боно чувствует, что я получил его послание, – и я чувствую, что он знает, что я отвечу, – он доволен, он отворачивается, а меня бьет дрожь: в ушах звенит, щеки горят, член встал и пульсирует так, что мне больно, руки трясутся. Но внезапно это прекращается, как будто кто-то выключил свет, и задник сцены начинает мигать. Дьявол Боно уже на другой стороне сцены, и все чувства, бурлящие в сердце и голове, вдруг утихают. Теперь мне еще больше хочется разузнать о счетах Фишера, которыми занимается Оуэн, эта информация кажется жизненно необходимой, она гораздо важнее той связи, что возникла на миг между мной и Боно, который кажется призрачным и далеким. Я поворачиваюсь к Полу Оуэну.
– Эй, – кричу я. – Ну как?
– Вон те парни… – Он показывает на парней, стоящих в проходе у дальнего края первого ряда, разглядывающих толпу и о чем-то друг с другом болтающих. – Они показывали на Эвелин, Кортни и Эшли.
– А кто они? – кричу я. – Они от Оппенгеймера?
– Нет, – орет в ответ Оуэн. – Я думаю, это роудиз, подыскивающие девочек, которых можно отвести за сцену и там трахнуть.
– А, – усмехаюсь я. – А я думал, что они в Barney’s работают.
– Нет, – кричит он. – Их называют секс-координаторы.
– А ты-то откуда знаешь?
– Мой двоюродный брат – менеджер «All We Need of Hell»[18], – орет он.
– Меня бесит, что ты это знаешь, – говорю я.
– Что? – кричит он.
– Ты все еще занимаешься счетами Фишера? – ору я в ответ.
– Да, – кричит он. – Повезло мне, правда, Маркус?
– Это точно, – ору. – Как тебе это удалось?
– Ну, я занимался счетами Рэнсома, а потом оно как-то совпало. – Он беспомощно пожимает плечами, дружелюбный мерзавец. – Понимаешь?
– Ого, – кричу я.
– Ага, – кричит он, потом оборачивается и кричит на двух толстых придурковатых девиц из Нью-Джерси, курящих здоровый косяк, один на двоих. Одна из этих коров завернута во что-то похожее на ирландский флаг. – Слушайте, уберите вы свою отраву! Она воняет!
– Я бы тоже не отказался! – кричу я ему.
– От чего бы ты не отказался?! – кричит он. – От марихуаны?!
– Да нет, ничего, – кричу я, у меня уже горло болит. Возвращаюсь на свое место и тупо гляжу на сцену и покусываю большой палец, уничтожая вчерашний маникюр.
