И, приняв сигнал, баба Дуся передает его начальнику станции:
– Клипер под идентификационным номером Ш29, приписанный к Великой Нигерии, запрашивает разрешение на загрузку контейнеров с грузом, номера контейнеров прилагаются.
Ничего экстраординарного в запросе нет, хоть корабль прибывает не по расписанию. Ничего приятного. Корабль под нигерийским флагом в космосе примерно то же, что в море века полтора назад – под либерийским. Великая Нигерия, не имеющая собственного космофлота, нынче сильно приподнялась, продавая лицензии свободным торговцам на право рассекать пространство под своим флагом. Определить, что это за корабль, по ай-ди невозможно, «нигерийцы» их то и дело перебивают.
Но Допплер – мужик тертый, его такими мелочами с толку не собьешь. Вот потому и работают на космических станциях по-прежнему человеки, а не машины. Машина бы зависла, а Допплер без промедления отвечает:
– Свяжи-ка ты их напрямую со мной, как подойдут. А пока пусть на орбите повисят. Разрешение на посадку – только для челнока. Загрузка контейнеров – после того, как своими глазами увижу документы.
У Допплера глаза и вправду свои, а не такие, как у бабы Дуси, и годами он помоложе. Но тоже уже в летах. На лацкане пиджака у него значок, свидетельствующий, что служил Допплер в славной гвардейской аэрокосмической дивизии имени Гречко, правда, в хозчасти.
Феде насплетничали – и не Роза с Грипой, а мужики на медосмотре, – что после дембеля Осип Маркович работал главным бухгалтером золотого прииска на Архангельске-13. Завидная должность! Но там что-то плохое случилось – то ли вправду имелись хищения, то ли оклеветали Марковича, на хлебное место позарившись, но поперли его оттуда. Теперь вот здесь сидит.
Федор склонен был думать, что не было никаких хищений, иначе бы Допплера не в это захолустье задвинули, а в тюрьму. Но Кенида, как сказано, – место для пенсионеров и неудачников…
Поскольку начальник распорядился насчет того, чтоб готовились принять челнок, новость о том, что, возможно, будет внеплановая посадка, распространилась. Несколько любопытствующих, свободных от вахты, выбрались на перрон.
Буфетчица Роза произвела срочную ревизию своих припасов. Это работникам станции крепкие напитки были запрещены, транзитным пассажирам – пожалуйста. (Может, именно наличие напитков и притягивало работяг к Розе, а вовсе не ее прелести. Но сейчас речь не об этом.)
Федор тоже оставил медотсек. Все койки в стационаре пустовали, никто на прием не записывался, и он вышел прогуляться. На перроне пока ничего и никого нового не увидел. Поздоровался с Антоном Сицким, бригадиром грузчиков, отиравшимся у дверей буфета.
