— Эх, Борис Викторович! И что вам у нас не силится? В какой еще стране у заключенных такие условия? — недоумевал латыш-охранник.
Савинков молчал — спиртное привело его в меланхолическое настроение. Неподалеку от Лубянки на него надели наручники. «По уставу положено», — объяснил ему Жихарев. На одном из лестничных пролетов Вася Фомин и Тихон Гаврилович взяли Савинкова под руки.
— Что, падла, свободы захотел? Сейчас ты от всего освободишься! И от жизни — тоже! — с этими словами Пашка принялся бить Бориса Викторовича ногами по животу.
После пятого удара тот перестал вырываться и обмяк. Жихарев подхватил его за ноги, а помощники перекинули Савинкова через перила.
— А ты, чудь белоглазая, что хлебало разинул?! — прикрикнул Тихон Гаврилович на латыша. — Живо вниз! Посмотри, что с ним.
На шум упавшего тела сбежалась охрана.
— Мы с ним как с человеком, а он, гад, сиганул в пролет! — размахивал руками спустившийся вниз Вася Фомин.
Охранники ушли докладывать начальству. Жихарев с подручными склонились над телом.
— Гляди-ка, дышит! — отметил Вася Фомин.
— С такой высоты летел и живой! — удивился Тихон
Гаврилович.
— Кончать его надо! — прошептал Пашка и нанес свой знаменитый удар ногой в висок.
На следующий день в газетах написали, что Савинков выбросился из окна. Ну а латыша-охранника арестовали как немецкого шпиона и в 1937 году уничтожили в лагере.
Дзержинский умер не только потому, что реально мог не допустить всевластие Сталина. «Железный Феликс» знал страшную тайну Хозяина, открыв которую, мог погубить его. В детстве Сталин упал и повредил левую руку. С годами травма переросла в сухотку руки. Она перестала подниматься и стала неработоспособной. Тщательно оберегавший здоровье Хозяин был не на шутку испуган. Кремлевские врачи оказались не в состоянии чем-либо помочь. Иностранных же медиков Сталин боялся, как боялся иностранцев вообще. Обращаться к врачам, не обслуживавшим Кремль, он также не решался, опасаясь, что они его отравят. Но еще больше боялся он, что его физические недуги станут известны общественности. А по мнению Хозяина, вождь в глазах народа должен был иметь богатырское здоровье. Отсюда шла и легенда о богатырском здоровье Ленина. Кроме того, Сталин считал, что из «некремлевских» медиков его могут лечить только врачи с мировым именем. А такие имели совсем непролетарское происхождение. Однако руке становилось все хуже и хуже. После неоднократных уговоров со стороны наркома здравоохранения Сталин решил проконсультироваться с академиком Бехтеревым. Для этого в Москве специально организовали съезд психиатров-невропатологов, почетным председателем которого избрали Бехтерева. В первый день съезда академика привезли к Сталину. Более четырех часов длился осмотр. Его результатами Хозяин остался недоволен: приговор подтвердился — рука неизлечима. Но не этого страшился вождь. Бехтерев сумел распознать психический недуг, точивший генсека. «Обследовал одного сухорукого параноика», — ответил академик на вопрос коллеги по поводу отсутствия на съезде. Бехтерев не знал, что как только он вышел из квартиры Сталина, сразу же был окружен плотным кольцом осведомителей ОГПУ, и не то, что каждый его шаг — каждый вздох берется на карандаш.
