– Ага! – многозначительно произнес Люциан – что прозвучало, надо признать, подчеркнуто грубо. – А вам, значит, понадобились респектабельные друзья, пусть даже скучные?
– Вот именно, – честно призналась миссис Рен. – У меня с папой была необычная жизнь, то вверх, то вниз, то задом наперед. Интересная, но сложная.
– Ведь вы не американка? – внезапно пустил пробный шар Дензил.
– Вот это да! Как вы догадались?
– Потому что вы слишком хорошо владеете американским произношением, чтобы быть американкой.
– Что ж, в этом есть доля правды, – прохладно отозвалась Лидия. – Впрочем, я – продукт США ровно в той мере, в какой и всего остального мира. Довольно долгое время у нас была частная практика в Вайоминге, штат Висконсин, и для девушки, которая считает себя янки, это совсем недурно. Но, пожалуй, мы не будем углубляться в нашу семейную историю, – сухо заключила миссис Рен. – Я не папистка, а вы не мой духовник.
– Гм! Вижу, что вам довелось побывать в Южных морях.
– С чего вы взяли?
– Тамошние жители используют словечко «папист» для обозначения католиков.
– Да вы прямо семи пядей во лбу, мистер Дензил. Вас не проведешь; но я не намерена свидетельствовать против себя самой. Если вам нужны какие-то сведения, спросите папу. Он такой простофиля, что расскажет вам все.
– Что ж, миссис Рен, храните собственные тайны на здоровье; это не то, что меня интересует. Говорите, ваш отец тоже был в Кэмден-Хилл в Рождественский сочельник?
– Я этого не говорила, но он был там, – негромко ответила Лидия. – Ему нездоровилось – папа не выносит английские зимы, – и он написал мне, пригласив приехать. Но при этом чувствовал себя настолько плохо, что ушел от Пегаллов еще в шесть часов.
– Это было то самое письмо, которое расстроило вас.
– Да. Я вижу, старая Белла Тайлер не теряла времени даром. Получив письмо, я немедленно выехала. У меня остался только один родитель, и он мне слишком дорог, чтобы сунуть его в ящик и зарыть в землю, тогда как болваны остаются жить. Но вот мы и прибыли. Надеюсь, вам понравится тот цирк, который Пегаллы устраивают в своем доме. Христианский лагерь – сущая ерунда по сравнению с ними.
Жилище почтенного семейства, которое она имела в виду, являло собой средних размеров дом красного кирпича, окруженный аккуратным садиком и отгороженный от большой дороги высоким деревянным забором, тщательно выкрашенным в зеленый цвет. Полная вдова и две ее не менее дородные дочери, старые девы, обитавшие в нем, вполне заслуживали эпитета «тяжеловесные», который использовала миссис Рен. Они отличались отменным здоровьем, румянцем во всю щеку, черными волосами и широко раскрытыми глазами, в которых начисто отсутствовал даже слабый проблеск ума; по сравнению с ними деревянные куклы казались бы настоящими интеллектуалами. Одеты они были просто и удобно; мебель в гостиной выглядела так же безыскусно и комфортно; и дом, и его обитатели представлялись в высшей мере респектабельными и невероятно скучными. Люциану оставалось только гадать, что такой ястреб, как миссис Рен, нашла для себя в этой филистерской голубятне. Но он восхитился тем тактом, с коим она общалась с семейством, чья претензия на аристократичность уравновешивала ее в некотором роде легкомысленную репутацию; при этом им явно не приходило в голову, что она их просто использует.
