Когда трансформация закончилась, дочь кузнеца замерла ненадолго, а потом набрала полную грудь воздуха, чтобы закричать. Бухтарь вскинул руку и сделал пальцем быстрый жест вроде того, каким опытный счетовод гоняет по спицам счетов костяшки, — рот Румяны был открыт, и она с силой выталкивала легкими воздух, но звук куда-то пропал, словно заблудился в голосовых связках и никак не мог найти дорогу.
Тот, кто звался Бухтарем, встал из-за стола, накинул на плечи серый шерстяной плащ, надел широкополую соломенную шляпу, закинул на плечо ремень сумки и взял стоявшие в углу трезубые вилы.
— Дом этот и все, что в нем, оставляю тебе, Румяна. И ему, возможно, если сойдетесь. Я был неправ, все-таки этот парнишка оказался хорошим человеком. Они пытали его, выведывая про меня, искали калеку-волшебника с покалеченной рукой и желтыми глазами. Конечно, парень не мог меня опознать, но когда они выведывали о новых людях, появившихся за последние годы, он не сказал им про меня. Знал, что они придут сюда, не меня он покрывал, а тебя и твою семью. Видать, что-то там у него внутри к тебе есть, что-то очень сильное. Прощай, Румянка, и прости меня, если сможешь.
— Постой! — Она вскочила, внезапно понимая, что дар речи вернулся. — Как хоть звать-то тебя по-настоящему?
— Тобиус.
— Вот те на… ну и срам!
Он добрался до сгоревшей конефермы пешком, попутно отмечая, что потерял ходкость. В прежние времена Тобиус мог широко шагать целыми днями без отдыха, мутировавший организм позволял проделывать и не такое, но за прошедшие годы он… не то чтобы обленился, скорее закостенел. Почти пять лет серый маг пахал землю, сеял пшеницу, пожинал ее, копался в собственном огороде, рубил дрова, таскал воду, пас скот, ковал железо и плотничал на стройках. Его тело привыкло к оседлому укладу, и теперь возвращение к бивачной жизни обещало стать неприятным испытанием.
Все, что могло сгореть на конеферме, уже давно превратилось в золу и пепел, огонь уничтожил хозяйственные постройки, а животные, не погибшие в нем, покинули разрушенные загоны и разбежались во все стороны. Рано или поздно люди бросятся их искать, наверняка кметы уже ищут "ничейных" лошадей, но дотоле многие животные погибнут от зубов и когтей зверя либо чудовищ, иным повезет самим найти путь к человеческим жилищам.
У дороги стоял фургон, возле которого суетились люди в легких доспехах с саблями на поясах. Другие люди ходили по пепелищу и лазали по черневшим невдалеке развалинам особняка семьи Зданеков. Средних лет сержант, оглядывавший это печальное зрелище, стоя у фургона, заметил Тобиуса.
