Когда солнце встало над горами, мы, совершенно запыхавшиеся, улыбались во весь рот.
— Кажется, они скользят, а?
— Кажется, я твой должник, Вернер. Спасибо.
5
Подарки после ужина раздавала Клара: похоже, ей это нравилось не меньше, чем разворачивать упаковку.
Дом в Зибенхохе звенел от изумленных и радостных криков. Казалось, Вернер не желал ничего иного, кроме галстука в розовый горошек («Тебе нужно носить что-то яркое, а розовый тебе идет»); Аннелизе обняла свитер с оленихой, будто старого друга («Ее зовут Робертина, мама, и она любит герань»); что до меня, то я никогда не видел ничего красивее пары перчаток, таких пестрых, что рябило в глазах.
Кроме перчаток, я получил последний роман моего любимого писателя (от Аннелизе), ящик с инструментами (от Вернера) и фотографию команды «Кисс» с надписью: «Приди в себя, дружок!» (от Майка), и слезы навернулись у меня на глаза.
— Тебе нравятся перчатки, папа?
— У каждого пальчика свое лицо! Они великолепные, золотце! — Я надел перчатки, горделиво вытянул руки. — Просто потрясающие…
— Сколько букв в слове «потрясающие», папа?
— Столько, сколько раз я тебя поцелую, золотце.
Я подбрасывал ее в воздух, а Клара делала вид, будто вырывается.
Прекрасные воспоминания, правда?
Когда все поутихли, я взял слово:
— Думаю, где-то есть и для тебя подарок, дочка. Только вот не припомню где…
Клара, которая только что развернула подарок от Вернера (книжку с картинками) и от Майка (свитерок от «Кисс» с надписью «Клара» на спине), повернулась ко мне; глаза ее сияли, как звездочки.
— «Не припомнишь», четыре буквы?
Я взъерошил волосы, изображая смущение.
— Папа старый. Папа все забывает.
— Четыре буквы говорят чепуху.
— Может быть, — ответил я. — Но что-то мне подсказывает, что тебе надо надеть куртку и перчатки.
В мгновение ока, застегнув куртку и кое-как намотав шарф, Клара подскочила к двери. Прежде чем распахнуть ее, повернулась к Аннелизе:
— Можно?
— Это не пони, золотце.
— Я не хочу пони, мама. Можно мне во двор?
— В прошлом году ты хотела пони.
Клара нетерпеливо затопала ногами:
— В прошлом году я была маленькая, мама. Я знаю, что пони будет плохо в доме. Знаю. А теперь мне можно выйти во двор?
Аннелизе не успела кивнуть, как порыв ветра осыпал нас крохотными чешуйками снега.
— Папа-а-а!
Я заулыбался. Аннелизе поцеловала меня в щеку.
И мы пошли полюбоваться моим шедевром.
— Какие чудесные! Красные-красные.
— Пламенно-алые, золотце: иначе они обидятся. Пламенно-алые саночки, позвольте представить вам Клару. Клара, позволь представить тебе…
