Персонал был сама любезность. Я назвал себя, объяснил, что мне нужно, и меня направили на третий этаж, где я дожидался, пока принимающий граждан сотрудник уделит мне несколько минут. Наконец он вышел, извинился за то, что мне пришлось ждать, укорил за то, что я предварительно не договорился о встрече по телефону, и энергично пожал мне руку.
Его звали Андреа Зеллер. Моложавый, немного сутулый, с тонкой костью и в темном галстуке. Но я знал — прочел в оцифрованных архивах местной хроники, пока дожидался его прихода, — что под наружностью чуть ли не угодливого бюрократа скрывается настоящая акула правосудия.
Зеллер, должно быть, тоже навел кое-какие справки, пока я ждал его, потому что мне не пришлось объяснять ему, кто я такой. Однако, в отличие от обитателей Зибенхоха, он не проявлял никакой враждебности. Наоборот, когда я сообщил, что задумал новый проект и мне нужна его помощь, он ответил, что будет счастлив оказать всяческое содействие.
Он провел меня в бар неподалеку, занял уединенный столик и, когда нам принесли кофе, потер руки, поправил очки и спросил:
— Так что я могу сделать для вас, господин Сэлинджер?
— Как я уже говорил, я работаю над документальным фильмом об убийстве, произошедшем в Альто-Адидже в восемьдесят пятом году. Я пытаюсь связаться с сотрудником прокуратуры и капитаном карабинеров, которые проводили следствие. Думаю, оба уже на пенсии. Капитана карабинеров звали Альфьери, Флавио Массимо Альфьери, имена под стать императору, — пошутил я, но лицо судейского осталось непроницаемым, — а судебного следователя звали Марко Каттанео. Возможно, вы…
— Доктора[37] Каттанео я помню хорошо. К сожалению, он скончался лет десять назад. Что касается капитана Альфьери, о нем я ничего не знаю. Могу дать телефон главного штаба провинции. Может быть, им что-нибудь известно. Но не слишком на них рассчитывайте, они ревностно оберегают частную жизнь своих сотрудников. О каком убийстве идет речь? В этих краях восемьдесят пятый был не из лучших годов.
— Вы здешний?
Зеллер теребил в руках позолоченную зажигалку, явно нервничая.
— Родился в квартале Ольтрисарко, вырос у площади Грис, там, где погребок «Санта-Маддалена». В восемьдесят пятом я только-только получил диплом, но хорошо помню, какая атмосфера царила в городе. Ein Tirol[38] объявил войну Италии, напряжение нарастало. Если ваш документальный фильм об этом, боюсь, что…
— Меня не интересует терроризм. Это не мой жанр. Меня интересует убийство, произошедшее неподалеку от Зибенхоха, на Блеттербахе.
