Но в любом случае поиски ответа позволили нам невероятно много узнать об окружающем мире и о том, как он функционирует. Начиная с эпохи Возрождения, исследования в этой области глубоко изменили наши представления о жизни. Мы сделали первые шаги в космосе и научились анализировать микроскопические процессы в клетке. На этом пути коренным образом изменилось наше представление о Вселенной и нашем месте в ней.
Наш длинный путь к пониманию происхождения жизни преподнес нам и другие, менее явные уроки. Он позволил нам глубже осознать суть научного поиска, а также нашей собственной природы. Большинство действующих лиц этой длинной саги не просто пытались ответить на тот или иной вопрос; многие из них использовали науку, чтобы доказать или опровергнуть представления об устройстве мира.
Франческо Реди пил змеиный яд не только для того, чтобы проверить его действие, он пытался продемонстрировать приоритет разума над суеверием. Атеисты, поддерживавшие Джона Нидхема, не говорили о его трудах «это хорошо поставленный эксперимент», – они видели в его бульоне с микробами возможность обойтись без Бога. В том же ключе его работу воспринимали и верующие люди, они видели в ней угрозу основополагающим идеям, на которых строилась их жизнь. Сидней Фокс смотрел на микросферы протеиноидов и видел в них оправдание трудов всей своей жизни, от которых не мог отказаться даже под самым сильным давлением. Практически каждый ученый, пытавшийся анализировать микроокаменелости в древних камнях или в метеоритах, видел что-то свое. Анализ этих микроскопических структур можно сравнить с научным эквивалентом теста Роршаха[67].
Часто бывает, что экспериментаторы изучают одни и те же данные и делают совершенно разные выводы, иногда диаметрально противоположные. Дело в том, что наука и ученые существуют не в вакууме, а в реальном мире постоянно изменяющихся идей и мнений. Со времен Пастера многое изменилось. Изменилось общество. Изменилась религия. Изменились наши представления о мире и взгляд на наше место в нем.
В соответствии с этим мы сегодня иначе интерпретируем научные факты, и явственнее всего это проявляется именно в вопросах, связанных с происхождением жизни. Большинство людей не могут просто отмахнуться от этого вопроса и сказать «я не знаю», как когда-то отвечали на вопрос о происхождении молнии или теперь отвечают на вопрос о природе черных дыр. Мы не знаем точно, как зародилась жизнь, но в голове каждого из нас уже есть некий ответ, основанный на философских или религиозных предпосылках, предположениях или просто фантазиях. У нас есть этот ответ, поскольку мы должны его иметь, ведь тема происхождения жизни непосредственно касается самой сути жизни. И ученые в этом смысле ничем не отличаются от других людей. Они часто отстаивают собственный взгляд, даже если есть очевидные опровержения, даже, как в случае Сиднея Фокса или Чарлтона Бастиана, когда это сопряжено с риском для научной репутации.
