Старый Выудыш, построивший на своём веку не менее чем допуха таких переправ, провёл Шушку по объекту и показал, что именно нужно выслушивать и чем это чревато. Выслушивать в основном требовалось наличие или отсутствие трещин, а чревато это было провалом паровика под лёд, что вообще мимо пуха. Бельчонок вспушился, сбегал домой за шапкой и фляжкой с горячим чаем, и теперь весь день тусовался по переправе; ночью его заменяла белка постарше, и хотя постарше она была значительно, грызя это слегка грызло. Идти сурковать, оставляя на морозе на всю ночь белочку, казалось не в пух — тем более что Айна казалась очень симпатичной и вызывала у небольшого белкача ещё не особенно осознанную симпатию.
Как бы там ни пробыло, Шушка ходил вдоль ледяного моста, каковой соединял берега Жад-Лапы, цокал встречным грызям о том, как оно, и слушал лёд на предмет трещин. Выудыш предуцокивал, что широкая трещина может быстро заполниться водой и примёрзнуть сверху, так что ни в едином разе не будет обязательно видна издали — по сути, она и вплотную может быть не видна. Возможно терпения Шушки и не хватило бы надолго, чтобы постоянно таращить уши на однообразный лёд, но он вспоминал про Айну; вдобавок, на реке кроме как льда, больше ничего и не имелось, чтобы отвлечь внимание. Ну и до кучи, по переправе то и дело проходили поезда, на которые бельчонок мог глазеть долго.
Паровоз-зимоход двигался без особенного шума, с шипением пара, скрипом механизмов и хрустом льда под ведущими колёсами; лыжи, на которых стоял локомотив и вагоны, при скольжении издавали едва заметный шум. Вслуху этого поезд чаще можно было заметить по столбу дыма, а не по звуку — на полном ходу паровоз дымил вовсю. Громоздкая железная бочка с деревянной кабиной плавно проходила повороты лыжни, таща за собой вагоны; часто их было около десяти — грузовых, платформ, и для перевозки грызей. Шушка знал, что самый обычный паровоз — это тип «Л», или «ЛеммингЪ», и умел различать его серии от первой до седьмой по характерным признакам.
Однако более всего бельчонок любил попыриться на прохождение огромных «Соболей», тяжёлых трёхкотловых паровозов — такой монстр тащил за собой до сорока обычных вагонов! Соболёвый поезд оказывался такой длины, что занимал всю переправу — когда локомотив выезжал с реки, хвостовой вагон только заезжал! Даже Шушка соображал, что это и есть наиболее критичный момент, когда на переправу ввален максимальный груз — вся масса льда могла сдвинуться, образовав провалы или трещины. Впрочем, когда поезд уже катился — оставалось только таращиться ушами, все предосторожности принимались до, но никак не во время. Регулировки на шушкиной переправе не имелось, все поезда шли в одну сторону — обратный мост находился в трёх килошагах выше по реке.
