Саша отвечал на письма своих отцов. Но из армии уйти он не мог. И даже карточка сестры повара не соблазнила его.
В пятнадцать лет он стрелял лучше полковых снайперов, и никто, как Соколин, не мог мчаться на лыжах за быстрым конем.
Семнадцати лет он подал рапорт, был зачислен в полк и получил винтовку.
Когда вернулся бывший командир батальона из академии и принял полк, он едва узнал в рапортующем ему ловком и ладном дежурном командире взвода своего батальонного приемыша.
Так и жил Саша Соколин в своем полку. Здесь приняли его в комсомол и в партию, и, казалось ему, нет такой силы в мире, которая могла бы оторвать его от Красной армии.
Пять ранений получил капитан Соколин в последнем бою. Два дня был он в беспамятстве. Дал о себе знать т тот необычный прыжок. Требовалась сложная операция. Врачи, подлечив, отправили его в Москву.
— Вы военный человек, Соколин, — сказал ему вчера врач, — Вы должны твердо выдержать всякое испытание. Ранения ваши тяжелы. Оли отразились на спинном мозге. — И он произнес страшное, мудреное и непонятное слово. — Оперировать не рекомендую. Пока не рекомендую.
Капитан побледнел.
— Доктор, — спросил он — скажите прямо, доктор: конец?
— О нет! — замахал рунами врач. — Об этом не может быть и речи. Вы можете прожить до ста лет. Но… но… — сказал доктор и с сожалением остановил взгляд на широких плечах комбата. — но… жизнь должна быть совершенно спокойной… без малейшего напряжения. Военная служба для вас исключается. Абсолютно.
Он был чудаком, этот седобородый профессор, и он не мог понять, что это и был конец для Соколина…
…Никогда в жизни не плакал Саша Соколенок. Его избивали, на него натравливали собак. Он только зло блестел глазами и огрызался. А теперь капитан Соколин долго беззвучно плакал. Но слезы не приносили ему облегчений.
«Спокойна я жизнь, — сказал доктор, — работа без напряжения…»
Соколин любил сложные маневренные ходы, лесные бои, ночные схватки. Любил неожиданным маневром зайти в тыл противнику и этим решить исход боя. Он любил в морозный день, в стужу вести свой батальон снежными полями на лыжах, вперерез ледяному ветру: придти к стрельбищу не отдыхая, открыть стрельбу по мишеням и дать рекордное количество очков. Ему пришлось биться с живым, настоящим врагом — и он показал, что готов к встрече с ним.
И еще любил он после ночных походов развалиться в палатке на кошме, — откинув полог, смотреть в глубокое звездное небо, думать о Гале и слушать далекие девичьи песни, долетающие с околицы.
