«…Пока не понял, что летит, летит сквозь снег, и оттого ему так жарко, что этот снег горяч и черен, и что летит он наверх, а вниз не падает. Только не снег это никакой, а горячий пепел. Но едва узнал это, как пепел исчез, и внизу стало видать широкую степь, по которой ветер гнал снеговую порошку, за ней перелесок, а дальше – еловый бор и белую завитушку замерзшей реки. Все вокруг было тихо и покойно, словно он глядел глазами вольной гордой птицы, которая парит в вышине, и нет ей никакого дела до земных тревог.
Но вот на опушке появился небольшой конный отряд. Усталые лошади тяжело шагают по глубокому снегу, многие из отряда ранены, в порубленных доспехах, сломанные стрелы торчат из щитов. Вот всадники остановились и прощаются, по очереди обнимая одного из них, того, что на рослом вороном коне. Здесь расходятся их пути.
Отряд тронулся на север, вдоль кромки леса, а одинокий всадник поскакал тяжелой рысью через поле на запад. Страшная ноша перекинута через луку седла – мертвец, обернутый в красный княжеский плащ. Медленно ступает конь, алые капли кропят белый снег. Почти без усилий, словно легкий ветерок, спустился он вниз, чтобы заглянуть всаднику в лицо.
Тот был стар и долговяз, седые волосы развевались на ветру, а выцветшие глаза глядели дико и отчаянно. Без удивления он узнал в нем старца Апоницу, пестуна княжича Федора. Старик смотрел ровно перед собой и непрерывно бормотал что-то, пока ледяной ветер замораживал горячие слезы, что текли по его щекам. Вот скачет он степью, и лесной дорогой, и через опустевшие деревни, покинутые в спешке. Вот достигает он пределов города Красного.
Вот уж дорога ведет к городским воротам. Но тут, за его спиной, степь содрогается от топота тысяч лошадей. Черной лавиной за ним идет передовой отряд Батыя. Всадники свистят и визжат, перекрикивая грохот копыт, но старик не оборачивается. Он лишь осторожно придерживает изрубленное тело, которое везет. Люди вокруг, бросая все, спешат укрыться за невысокой городской стеной. Звонят колокола, выкрикивают приказы десятники, готовясь к обороне. И уже закрывают городские ворота, когда растрепанный старец влетает в город на вороном коне.
Тут снова, словно ветром, подняло в небо над Красным городом, к окнам высокого терема. Там, прижав к груди ребенка, стоит княгиня Евпраксия, прекрасное лицо ее бледно, но на губах смиренная улыбка. Она гладит мальчика по русой головке, шепчет ему. Но вот небо взрывается тревожным колокольным звоном, она всматривается вдаль и видит большое волнение в народе, видит Апоницу, везущего мертвое тело в княжьих доспехах, узнает его и, вскрикнув, прижимает младенца покрепче. Старик, увидав Евпраксию в окне светлицы, торопит коня и кричит с рыданием в голосе, задрав седую бороду:
