— Ответь мне, — в голосе проявляется сила сирены.
Она делает глубокий, судорожный вдох.
— Некоторые дети в королевских яслях — это дети спящих воинов.
— Женщин в стеклянных гробах? — спрашиваю я.
Гэйлия кивает.
— В отличие от других детей, под нашим присмотром, — продолжает она, — эти… специфичны.
Фейри в принципе специфичны, и мне сложно представить, что выглядит странным среди них.
— Специфичны чем?
Гэйлия начинает откровенно рыдать, хотя и отвечает.
— Они неактивны, иногда почти впадают в ступор. Они не спят, просто лежат в кроватках и смотрят в потолок. Они лишь… — она прикасается к синякам на груди, — питаются.
Женщина скользит пальцами по вырезу блузки и оттягивает край материала. Я наклоняюсь, чтобы получше рассмотреть. Под материалом всю грудь покрывают обширные кровоподтеки. Среди выцветших есть странные, изогнутые порезы.
Следы укусов.
При виде этого, я резко отклоняюсь назад. Теперь, присмотревшись, я различаю небольшие отметины, где зубы вонзались в плоть Гэйлии.
— И когда они едят, — добавляет она, — они пророчат.
Пророчество. Даже на земле есть сверхъестественные люди, которые говорят пророчества… но предсказывающие дети? Это специфично. Не говоря уже о том, что дети вгрызаются в людей.
— Сколько лет этим детям? — спрашиваю я.
Гэйлия начинает раскачиваться на стуле, обнимая себя руками.
— Некоторым больше восьми. — С каждым словом у неё сильнее дрожат губы. — Младшему меньше трех месяцев.
— И какие из них предсказывают?
Ее взгляд фокусируется на чём-то на полу.
— Все.
Все?
— Даже трехмесячный? — спрашиваю я скептично.
Гэйлия кивает.
— Она говорит и питается, как и все остальные, и сказала мне, что ты и король придете. Сказала: «Не раскрывай им секрета, не говори правды, или боль и ужас станут твоими товарищами, а смерти ты станешь бояться меньше всего». — Она прерывисто вздыхает. — Я не поверила ей. И даже не помнила о предупреждении, пока вы не упомянули, что хотите задать несколько вопросов. — Она крепче себя обняла. — Они все показывают мне так много вещей, так много ужасов…
— Это нормально? — выясняю я. — Что такие маленькие дети уже разговаривают?
Полилось еще больше слез.
— Нет, моя леди. Ничто из этого не нормально. — Дрожь Гэйлии, которая внезапно стихает, начинается заново.
— Не понимаю, что ужасного в том, что ты мне это рассказываешь? — спрашиваю я. Она колеблется. — Ты скажешь всё так или иначе, — добавляю я. — Это может быть и на твоих условиях.
Гэйлия прикрывает рот рукой и снова начинает всхлипывать. Я слышу, как она бормочет себе под нос:
