Всегда с любовью думающий о вас Рико.
«Райс Отель»
Хьюстон. Техас
21 октября 1920года
15 часов
Моя дорогая Дора!
...Я пошел посмотреть зал. Он оказался очень неуютным и с плохой акустикой. Кто-то расставлял на сцене стулья. Я спросил Коппикуса, почему их здесь ставят, на что он ответил: «Стулья будут стоять всюду». Я очень разнервничался; а ведь он знал, что я не люблю, когда во время пения кто-нибудь стоит за моей спиной, и по этому поводу мы уже ругались с ним в Чикаго и Сан-Паулу. Не помню, что я сказал ему. Фучито потом передал мне, что Коппикус велел убрать стулья со сцены. Если бы я ничего не сказал, он заставил бы меня шагать через сидящих на сцене людей. Только что ушел репортер. До чего же беспардонный народ! Они стараются узнать то, чего даже я сам не знаю о себе. Я устал от них. Я вообще устал и хочу пожить в стороне от людей, чтобы забыть всех и чтобы все забыли меня.
Твой Рико.
P.S. В отеле я живу на 12 этаже в двух комнатах, которые считаются самыми хорошими и дорогими. Стоят они 50 долларов в день. Комфорта никакого. Коппикус зол, так как платит он, а не я.
В поезде по дороге из Атланты
24 октября 1920года
16 часов
Моя Дора!
Как ты думаешь, если бы машинист сошел с ума, не останавливался бы на станциях и позволил бы составу идти беспрепятственно, доехали бы мы до Нью-Йорка? Это было бы великолепно! Но — увы!!! На нашем поезде два машиниста, да и угля до
Нью-Йорка не хватило бы. Не понимаю, почему мне пришло в голову, что поезд везет меня домой? Наверное, потому что мне очень хочется там быть!!
...Очень жаль старого хозяина ресторанчика — Пане. Такова жизнь. Работаешь, работаешь, а потом шесть футов земли и прощай!! Через пять дней буду рядом с тобой и дочкой. Как мы будем радоваться!! Мы станем веселиться, как дети.
Я люблю тебя, дорогая. Твой Рико.
Отель «Селуин»
Шарлотт, Северная Каролина
24 октября 1920 года
22.15
Моя дорогая Дора!
Уже прошло полчаса, как мы приехали. Очень устал. Два дня и ночь в поезде — слишком много даже в комфортных условиях. На станции меня встретила аплодисментами толпа, ждавшая Карузо. Были слышны реплики: «Он — толстяк», «Он — великий человек», кто-то сказал: «Вот он. Теперь я могу идти спать», кто-то: «Я рад, что он здесь, потому что меня интересуют потраченные мной 75 долларов». Не знаю, что он хотел этим сказать, — очевидно, имел в виду сумму, истраченную на билеты для всей семьи. Я был очень счастлив, глядя на фотографию Глории, и плакал от радости. Я люблю тебя все больше и больше.
