— Товарищ напитан, там… в кустах мертвый обнаружен.
— Ну и что? — невозмутимо произнес Лыков-старший. — У нас не роддом. А может, его и привезли таким. Бывает.
— Что делать?
— Передать Рудику. Там у него от хирургов есть. Да один у Василенко умер. Вот вместе и похоронят.
Лейтенант Рудик занимался захоронением умерших…
Потом подали машину — началась погрузка. Взвод забрался на верхотуру, меж носилок и одеял. А Сафронов в кабину. Он не успел ничего ощутить — провалился. Уснул.
В самый разгар свертывания появился корпусной врач.
Был он необычно хмурым и недовольным. Еще раз указав на карте Чернышеву и НШ место новой дислокации и пути-дороги к нему, он кивнул старшему брату: идем.
Зашли в единственную, сохранившуюся еще штабную палатку.
— Что ж ты подводишь?! — без подготовки набросился Лыков-младший.
— А что такое? — спросил Лыков-старший и повел плечами.
— А то, что в армии нами недовольны. И смертность в медсанбате, и с эвакуацией запаздываем.
— Еще без опыта. Уморились люди. — И Лыков-старший потянулся к фляжке.
Не успел он поднести ее ко рту, Лыков-младший выбил фляжку из его рук:
— Сволочь! Ты чего добиваешься?
На одно мгновение лицо старшего брата напряглось так, что рябинки разгладились, и казалось, что он ответит младшему, ударит его, скрутит, но он пересилил себя, сдержался, молча поднял фляжку, прикрепил ее к поясу.
— Чтоб были вовремя! — бросил Лыков-младший и вышел из палатки.
Лыков-старший сел в уголок прямо на землю, подогнул колени и задумался. Усталость одолела его. Перед его мысленным взором протянулась вся его нелегкая жизнь.
Не сложилась она, не сложилась.
«Не под той сосной ты родился, Ванятка», — говорила ему сердобольная бабушка Феня.
«Ты у нас иголочка, а они все — ниточки», — утешала мать, часто защищая его перед отцом и дедом.
В семье Иван был старшим. За ним еще четверо, две сестры, вот этот Мишка, что сейчас меценатствует над ним, да еще маленькая — Дуся.
У нее, у этой младшенькой Дуси, погиб муж на этой войне, и она в девятнадцать лет осталась вдовой. «Сколько наших Лыковых уже не вернулось?!»
В родном уральском селе Боровом целая улица Лыковыми заселена, вся родня там до десятого колена. Ее так Лыковской улицей и называют. И там стоит потемневший от времени их пятистенок.
Он живо представил улицу, дом, ограду, тропинку к речонке Змейке, где они еще в детстве чебачков ловили: он ловил, а Мишка в ведерко складывал, считал и игрался рыбками.
«Игручий был. Хитручий был. Сколько раз мне из-за него от отца влетало, ящеренок несчастный».
