— Там санинструктора нет.
— Нужно дать, — распорядился очкарик.
— Сейчас как раз…
— Обеспечить, — повторил очкарик.
«Жираф» повел головой и пригласил Галину Михайловну к себе в блиндаж, находившийся неподалеку от штабного. Тут он ее накормил и предложил побыть сегодня здесь, хотя бы отоспаться, Но Галина Михайловна отказалась:
— Чего уж. Надо на место. Там, наверное, дело есть.
«Жираф» сочувственно покачал головой, повернулся к двери, крикнул фальцетом:
— Крупенюка ко мне!
Появился красноармеец с тремя треугольничками в петлицах. Галина Михайловна обратила внимание на его пунцовые щеки и на то, что ушанка была завязана под подбородком.
— Крупенюк, — приказал «жираф», — поступаешь в распоряжение военврача. Направляешься в стрелковый батальон. Захватишь сумку. Тебе соберут все, что надо.
Крупенюк вел себя явно не по-военному, на все слова старшего врача послушно кивал головой, а не козырял, как положено. Когда они очутились на улице, Крупенюк, заметив внимательный взгляд военврача, объяснил причину завязанных ушей:
— Ухи поморожены. Шшиплет.
«И щеки прихватило», — подумала Галина Михайловна, но сказала совсем другое:
— Куда идти? Дорогу знаете?
— Ишшо бы. Километр с гаком по лесочку, а там… — Он покосился на женщину. — Ну да ничего. Проскочим.
«Вот именно», — про себя рассудила Галина Михайловна и не ощутила ни боязни, ни страха. Было одно желание: поскорее добраться до места новой службы.
Снова начался обстрел. Где-то поблизости раздавались лающие взрывы, а однажды грохнуло совсем рядом. Вскоре они прошли мимо свежей воронки. И Галина Михайловна оглянулась. Так резко бросалась в глаза эта дымящаяся чернота на белом снегу.
— Минометами шпарит, — объяснил Крупенюк.
И опять она не напугалась и не почувствовала страха. Приняла это объяснение к сведению, словно оно ее не касалось и она не принимала участия в том, что происходит вокруг. И обстрел, и мины, и осколки, что летали поблизости, будто бы угрожали кому угодно, только не ей, А она могла все это наблюдать спокойно, как на прогулке.
Крупенюк согрелся. От его широкой спины шел пар. Шинель стала покрываться инеем, отчетливо заметным на каждой ворсинке.
— Может, передохнете? — предложила Галина Михайловна. — Или я сумку возьму? Или дайте мой чемодан.
— Ништо, — отказался Крупенюк, пробираясь вперед по рыхлому, выпавшему за ночь снегу.
Она шла легко, хотя ноги проваливались в снег почти по колено.
— От теперь, — вполголоса произнес Крупенюк и тяжело перевел дыхание.
