Теперь Сафронов мог разглядеть своего коллегу. Случилось так, что старшего лейтенанта Горбача, хотя он и числился в списках медсанбата, Сафронов видел мельком, потому что Горбача то и дело куда-то перебрасывали.
Сейчас он находился при так называемых выздоравливающих.
Старший лейтенант выглядел сугубо штатским человеком. Это было видно по всему: по тому, как он появился перед начальством без головного убора, и по смятой форме, и по слабо затянутому ремню, и по давно не чищенным сапогам.
«Надо будет подтянуться, подчиститься», — сказал сам себе Сафронов и, чтобы прервать и без того затянувшуюся паузу, предложил:
— Не будем терять время. Знакомьте с обстановкой.
— Да, да, — заспешил Горбач: — Идемте наверх.
Он забегал вперед, напоминая Сафронову его санитара Галкина, и почему-то виновато улыбался. Лицо у него было добродушно-доверчивое, доброе, а эта улыбка вызывала сочувствие.
«Конечно, ему тут не по себе. Взяли человека в армию, а места не нашли. Быть может, как зубной врач он и неплохой, но пока что не до зубов, пока что другими делами приходится заниматься».
Они прошли по дому, заглянули в несколько залов и поднялись на второй этаж. Дом оказался пустым, запущенным. Все, что можно, было утащено, увезено, порушено, лишь стены, остатки люстр и лепные потолки говорили о том, что когда-то это поместье было уютным.
Только в одной комнате они увидели человека. Он спал прямо на полу, натянув на голову шинель и по-мальчишечьи поджав к животу колени.
— Где же все остальные? — спросил Сафронов.
Горбач развел руками.
— В самоволке?
— Такого понятия нет, поскольку…
— Когда их можно собрать?
— Думаю, перед ужином.
Заметив недоуменный взгляд Сафронова, Горбач добавил:
— Сейчас они разбрелись. Кто рыбачит, кто в деревню ушел.
Сафронов выслушивал объяснения зубного врача с нарастающим раздражением.
«Ведь если так, то это черт знает что. Увидят — всех разгонят. Да я и сам против такого».
— Показывайте ваше имущество, — сдерживая, себя, попросил Сафронов.
— Собственно, никакого имущества нет, — произнес Горбач и опять виновато улыбнулся. — Я здесь всего два дня…
Имущества действительно не было. В просторной комнате, именуемой санчастью, стоял стол на точеных ножках, старинное кресло с высокой спинкой, диван с прогнутыми пружинами, а на нем несколько шин, кучка бинтов и индивидуальных перевязочных пакетов да пузырьки с лекарствами.
«А чем же лечить? — подумал Сафронов. — Нужно срочно все выписать, чтобы завтра же привезли хотя бы самое необходимое».
