Сказал: «У нас, ребята,
Жилося хоть куды,
Тепло, светло, богато,
Как в рай, в избу войдешь.
Поверишь ли, девчата —
Увидишь — не уйдешь.
Недаром же сыграли
Пять свадьб перед войной.
На тройках разъезжали,
Со звоном под дугой.
Глаза сейчас закрою.
Тот звон в ушах, ребята.
И зло возьмет. И крою
Врагов из автомата…
Супрун замолк на той же интонации, и было непонятно, кончил он чтение или нет. По тому, как все смотрели на Сафронова, он понял, что чтение окончено и все ждут его оценки.
«Вот они у меня какие! — в душе восхищался Сафронов, все более проникаясь уважением к своим подчиненным. — Вот какие!» Но сказал сдержанно:
— Концовку, конечно, нужно дописать. И обязательно в газету пошлите.
Он поймал себя на том, что назвал Супруна не как обычно, а на «вы».
— В газету, стал быть, — подхватил Лепик. — И укажи, стал быть, часть и взвод наш.
— Фотку Лепика приклей, — вставил Галкин, и все по-хорошему засмеялись.
И тотчас, как по команде, оборвали смех. Откуда-то издалека донеслись звуки баяна. Стома далее вскочила от неожиданности. Широкие «Амурские волны» заполнили лес. Они поднимались все выше и выше, как будто и в самом деле разливались среди берез и трав.
— Ой, идемте! — воскликнула Стома.
— Кому-то надо остаться, — сказал Сафронов.
— Стал быть, мне, — отозвался Лепик.
— И мне разрешите, а что? — поддержал санитара Кубышкин.
Сафронов дал согласие и вместе со взводом направился на голос баяна. На поляне, окруженной березами, уже кружилось несколько пар. Люди подходили со всех сторон. Некоторые спешили, как по тревоге.
Играл ефрейтор Зайцев, которого все называли Зайчиком, — маленький, шустрый и ловкий парень. Один во многих лицах — ординарец замполита, связной, почтальон и вот, оказывается, музыкант. Он, видно, давно не брал в руки инструмента, поэтому сидел с отрешенным выражением, как будто вслушиваясь и сам удивляясь тому, что еще не разучился играть на баяне.
Пары кружились самозабвенно, пользуясь тем, что пока еще эта естественная, будто созданная специально для танцев площадка была просторной.
Сафронов поразился, заметив среди первых танцующих капитана Чернышева.
— Дядя Валя! — приветливо закричал Чернышев, в такт музыке перекладывая голову с одного плеча на другое. — Не отставай от молодежи. Вписывайся.
И уже новые пары ворвались в круг, славно боясь пропустить музыку, будто этот вальс последний в их жизни.
— Давай, давай! — подгонял и подбадривал всех голос капитана Чернышева.
И, точно это была команда, люди спешно хватали друг друга и кружились, часто не попадая в ногу.
