— Вы не будете так любезны разрешить мне набрать бидон воды? — спросил водитель.
— С удовольствием, — ответила Кармен-Роса.
Она кивнула и пошла. Молодой человек последовал за ней, поставив бидон на плечо. Когда они вернулись, то увидели, что обе женщины вышли из автомобиля и стоят посреди улицы, молча разглядывая разрушенные дома.
— Если вы хотите немного отдохнуть, войдите в дом, — сказала сеньорита Беренисе, приблизившись к ним.
Они вошли. Мать, женщина с сильной проседью, медленной речью и лицом, на котором читалось глубокое страдание, смотрела тихим покорным взглядом. Дочь, светлый колосок, надменная белокурая лань, была прекрасна, как небесное светило. Сеньорита Беренисе и Кармен-Роса никогда не видели такой красавицы. Патио наполнялся голубым светом от ее взгляда. Когда она улыбалась, ее аристократическое лицо становилось проще, и девушка тогда походила на молоденький стройный маис.
— Вы едете в Эль-Сомбреро? — спросила сеньорита Беренисе.
— Мы едем, пока хватит сил, — ответила мать. — Мой сын — студент. Он в лагере Паленке, в Ла-Чине. Может, нам удастся увидеть его или узнать, жив ли он еще.
«Может, нам удастся увидеть его», «…узнать, жив ли он еще» — эти слова дрожащим голосом произносили все женщины, ехавшие через Ортис в глубь льяносов. Теперь их произнесла не старушка с лицом цвета табачных листьев, в черной шали, а печальная сеньора с изящными манерами. Но это были те же слова.
Потом заговорила девушка. Может быть, она говорила чересчур громко, но голос ее был звонок, как серебро, и прозрачен, как хрусталь, и никто не мог уйти от очарования этих звуков. Она не жаловалась ни на горькую судьбу своего брата, закованного в кандалы, ни на разлуку с женихом, томящимся в Кастильо. Она называла их имена с гордой нежностью.
— Брат оставил нам канарейку, и вы бы слышали, с какой неистовой радостью она распевает каждое утро. Кажется, даже она счастлива, что ее хозяин встал на защиту Венесуэлы.
Ни мать, ни дочь не боялись. Они громко высказывали то, о чем никто не осмеливался говорить вслух ни в Ортисе, ни в других городах и селениях страны. Они открыто пользовались своим правом обвинять людей, которые превратили одну из них в мать узника, а другую — в сестру узника.
Женщины несколько минут посидели на галерее, где обычно велись школьные занятия. Сеньорита Беренисе приготовила кофе с молоком, так как не осмелилась предложить им мутной воды, которую пили в Ортисе. Гостьи не были богаты, об этом свидетельствовали дребезжавший форд и дешевая ткань их костюмов, однако пленительный отблеск счастливого прошлого озарял обеих женщин.
