— Пристрелить? Гнедого? За что? — растерялся Курбан.
— Мустафа правильно сказал: людоед.
— Бросьте! Смотрите: я держу голову коня на ладонях!
— Тот человек чистил вашего коня скребком. И хотел убрать навоз. Он подошел сзади… и вдруг получил удар копытом! В грудь! Или пониже. Он умирает или уже умер… — Гуппанбай не спешил. Проговорит слово — и помолчит, вглядывается в лицо Курбана.
— А что же конюх? — криком ответил Курбан. — Куда он смотрел? Он не знал, что мой конь не любит, когда кто-то вот так крутится возле него? Я скажу больше: я знаю, кто был этот несчастный!
— Да, уважаемый шейх, — улыбнулся Гуппанбай так, что все лицо покрылось морщинами. — Это был именно он. Помните, на перевале он хлестнул вашего Гнедого. Это было в первую минуту нашей встречи. И вы сказали тогда: Гнедой отомстит. Не надо было Муртазу крутиться возле вашего коня… Видно, хотел увести…
Тонготар принес с десяток палочек шашлыка и сообщил, что парень, которого ударил Гнедой, совсем плох.
— Один гибнет от пули, второй от огня, третий от воды, говорят, но мне кажется, каждый находит то, что уготовано судьбой, — вздохнул конюх.
36
Планы на следующий день были неясны: возвращать отряды в Кукташ? Преследовать красных?
Энвер-паша был твердо уверен: обратной дороги нет. Он еще не успел как следует познакомиться со всеми командирами отрядов — курбаши, не знал, как они поведут себя в боевой обстановке, какой у них военный опыт, какова дисциплина?
Рисковать в таком деле нельзя. Особенно теперь!
— Ибрагимбек, что вы думаете о завтрашнем дне? — спросил он.
Ибрагимбек думал: «Надо атаковать Седьмой полк. И баста. Победа — прекрасно. Поражение — вся ответственность ляжет на плечи Энвера…»
— Трудно что-либо сказать, ваше превосходительство, — ответил неопределенно.
Утром все решилось само собой.
Красные оставили Угридар. Уходили они в сторону Байсуна. Тугайсары преследовал их. Просил подкрепления.
…Курбан вывел Гнедого. Нукеры с гиканьем переправлялись через бурную реку, раздавались редкие выстрелы, топот, храп и пронзительное ржанье лошадей.
Курбан торопливо направился к месту, где был убит Пулатходжаев, увидел около большого затухшего костра с чернеющими головешками ишана Судура, спрашивавшего о чем-то Гуппанбая. Старик заметно обрадовался появлению Курбана.
— Я как раз спрашивал о тебе, сын мой! — сказал он. — Тебе ли к лицу спать рядом с конюхом, свернувшись калачиком! Спасибо уважаемому Гуппанбаю, — продолжал хазрат с притворной строгостью, — присмотрел за тобой…
