Крепко целую Вас и шлю приветы Вашим друзьям, которые были так добры ко мне. Как Вы живете?
Ваша Ахматова.
Мой адрес: Ташкент, ул. Карла Маркса, 7. Общежитие писателей.
Гаршин действительно несколько раз заходил к Ольге и Николаю в ноябрьские дни 1941 года, когда они хотели уехать из блокадного города. Ольга угощала Гаршина добытым с трудом вареньем и с замиранием сердца смотрела, как пустеет банка, но не решалась его остановить.
Уже после полного снятия блокады Ольга получила письмо от Ахматовой, которая еще оставалась в Ташкенте:
Милая моя Оля! Благодарю Вас за письмо, – которое я получила и за те, которые Вы мысленно писали мне; поверьте, что ни одно из них не осталось без ответа. Дружеский голос из Ленинграда – это большая радость. Спасибо и за Леву. Вы уже знаете, что я, наконец, получила письмо от Левы. Он здоров и ищет железо в неисхоженной сибирской тайге. Я предполагаю в апреле выехать в Москву, а там видно будет. Книгу Вашу я получила, о чем в свое время телеграфировала Вам. Я рада, что эта книга вышла. Это замечательный документ эпохи. Более подробно поговорим о книге при встрече. Если бы Вы знали, как мне хочется в Россию – "К березам и грибам", как я написала в одном стихотворении. Целую Вас. Ваша Ахматова. Привет Вашему мужу, о котором слышу так много хорошего.
Несмотря на дружескую расположенность к Ольге, к ее стихам Ахматова относилась снисходительно. Показательно, что книгу "Ленинградский дневник", о которой идет речь в письме, она оценивает, пользуясь распространенным советским канцеляризмом – "замечательный документ эпохи", что отчасти перекликается и с оценкой "Ленинградской поэмы", которую она высказала Чуковской. Жестко прервав восторги Лидии Корнеевны, Ахматова сказала, что в этих стихах личное так и не стало искусством, а поэтому все написанное – неправда[105].
Вернувшись в Ленинград, Ахматова долго не могла войти в ритм его жизни. Ее состояние усугублялось еще и только что пережитой личной драмой. Ахматова возвращалась к Гаршину, с которым они должны были пожениться и поселиться в его новой квартире.
Надежды ее не оправдались. По всей видимости, Гаршин почувствовал, что война и блокада изменили обоих. Он не решился соединить свою жизнь с Ахматовой. Более того, женился на своей сотруднице, с которой работал в блокадные дни и которая помогла ему справиться с одиночеством и дистрофией.
Передавали его слова, что жена Гаршина, умершая в блокаду, стала являться к нему во сне и просила не связывать свою судьбу с Ахматовой. Анна Андреевна была настолько потрясена этим объяснением, что впоследствии объявила всем знакомым и даже написала об этом в стихах, будто Гаршин сошел с ума.
