, – писала она в дневнике через год после выхода поэмы, – появился в одной ленинградской газете огромный подвал, где в разнузданно-хамских тонах опорочивались мои блокадные стихи и в особенности поэма "Твой путь". Писалось текстуально следующее: "В этом произведении рассказывается о том, как женщина, потеряв горячо любимого мужа, тотчас благополучно выходит за другого. Эта пошлая история не имеет ничего общего с героической победой Ленинграда"".
Когда поэма уже вышла, Ольга, перечитывая свой военный дневник, записывает: "Где-то затерялся день, когда однажды Коля немыслимо нежным голосом уговаривал, молил меня: "Оленька, уедем, солнышко, Псоич, уедем…" Я сидела рядом с ним на кровати, положив ему голову на грудь, и сказала только: "Ладно, уедем".
Как он собирался, как складывал все в мешки, сшитые им же крупными, черными стежками. Он чувствовал, что гибель подходит к нему. А у меня это только до ума доходило, а до сердца – нет. Черствое и легкомысленное оно было.
И неверным он выглядит из этих записок. Да, он и жалок был, и оголодал дико, но в то же время – сколько доброты и кротости в нем было, и весь он жил мыслью – спасти меня, увезти. Ведь он и от Юры хотел меня увезти – я знаю, я и тогда догадывалась об этом.
Господи, только бы не забыть ничего.
Пусть мучит его лицо, его облик весь, пусть совесть терзает все так же жгуче, – как посейчас, только бы не забыть ничего.
Добрый мой, прекрасный, мука моя пожизненная и отрада, – не уходи из меня.
ЛЮБОВЬ МОЯ,
ВЕЧНАЯ КАЗНЬ МОЯ,
ВЕЧНАЯ ЖИЗНЬ МОЯ".
Ахматова и Берггольц До постановления
Весть о смерти Николая Молчанова долетела до Ташкента, где жила в эвакуации Анна Ахматова, в начале 1942 года. В плотном мире эвакуированных жадно ловили каждое известие "из России". О блокаде сведения доходили скупо, авторам писем приходилось прибегать к эвфемизмам, но факты смерти близких и знакомых все-таки становились известны.
В блокадном Ленинграде у Ахматовой остался близкий ей человек, Владимир Гаршин, которого она называла своим мужем.
Ахматова написала Марии Берггольц, надеясь через Ольгу узнать о его судьбе.
2 апреля 1942. Ташкент
Дорогая моя, напишите мне, где Оля.
Я узнала, что муж ее умер. Эта весть поразила меня. Помню его полным мужества, решимости и доброты. Страшно думать об Оле.
Правда ли, что Вы были в моем родном городе?
Если Вы знаете что-нибудь о судьбе Владимира Георгиевича Гаршина, не скрывайте от меня. Я готова ко всему.
Оля обещала писать мне о нем, я получила от нее одно письмо (от ноября), но это было очень давно.
