– Когда ты последний раз это делала?
Я смотрю вверх, думая, что она, наверное, тоже подняла глаза.
Звезды густо усеяны по всему небу. Чернильная чернота настолько темна, что кажется фиолетовой, украшенной разбросанными осколками блесток. Так много звезд, горячих, белых, сверкающих, горящих, как свечки на ночном небе.
Я вижу…
Элль, 23:09
– Это небо?
23:09
– Не ПРОСТО небо. ТО ЖЕ САМОЕ небо.
– А раз мы оба смотрим на одно и то же небо, так ли мы НА САМОМ ДЕЛЕ далеко друг от друга? Каковы были шансы, что нас забросит на один и тот же кусок камня в этой огромной вселенной?
– Слева! – снова кричит телохранитель, пробегая мимо. – У тебя что, только две скорости, медленная и еще медленнее?
Я смотрю ему вслед.
– Извини?
Лонни разворачивается и трусцой бежит обратно.
– Так докажи, что я ошибаюсь, мальчишка!
Ну все.
Он не отходил от меня ни на шаг. Возвышался надо мной со своим серьезным, пугающе спокойным выражением лица. Следовал по пятам, как молчаливый Плачущий ангел. Но Аид замерзнет скорее, чем я позволю ему обращаться со мной как сейчас!
Я убираю телефон в карман и припускаю за ним. Он набирает скорость. Мы огибаем первый угол, ноги не останавливаются. Я догоняю понемногу, сердце колотится в горле.
– Слева! – кричу я и несусь вперед него к финишной черте.
Мы останавливаемся и складываемся пополам, упираясь руками в колени. Дышать больно, грудь болит. Похоже, в беге я потянул свое эго.
– Я победил, – хриплю я.
Лонни смеется, я понимаю, как же все это глупо, и сам тоже начинаю смеяться, а потом кривлюсь от боли в ребрах.
– Вот так-то, шеф. Ты никогда ничего не достигнешь, если не будешь выкладываться, – выпрямляясь, говорит он через некоторое время, встряхивает руками, вращает головой и расправляет широкие плечи.
Я пользуюсь случаем, чтобы достать телефон. Ответа по-прежнему нет.
Может быть, Лонни прав. Мне надо выложиться по полной.
23:09
– Элль, мы мало знаем друг о друге, и я не там, а ты не здесь, но я рад быть с тобой под одним небом.
– Может, нам надо вместе смотреть вверх, а’блена.
Элль
А’БЛЕНА.
Мое сердце. Это говорит Карминдор Амаре в последнем эпизоде. В том, где… когда Черная Туманность…
Я прижимаю телефон к груди и смотрю в окно спальни. Вверх на ясное, безоблачное небо.
– Мы не одни, – тихо говорю я, и мне нравится ощущение этих слов на губах.
Если это вселенная невозможного, то сегодня невозможное было хорошим.
Хотелось бы верить.
* * *
В Бэттери-Парке, когда я подбегаю к фургону, уже полным-полно туристов и колясок, запряженных лошадьми. Сейдж не поднимает глаз от разделочного ножа, который вытирает фартуком. Сегодня она собрала волосы банданой в горошек, а губы накрасила глубоким черно-фиолетовым.
