— Папа, — прошептала она, — Только ты маме не говори. Мама говорила, что это плохо.
— Я знаю, золотко. Знаю, — шептал я, и чувствовал, как из глаз катятся крупные, горячие капли, — Мы никому ничего не скажем. Это будет наш секрет. Хорошо?
Она, не разжимая объятий, закивала.
— Папа, — шепнула Юлька.
— М-м-м?
— Ты хороший. Я тебя тоже люблю. Сильно-сильно! — она немного отстранилась, а затем поцеловала меня в нос, так же, как я ее, и снова обняла. Ее кудряшки щекотали лицо. От этого нос невыносимо чесался, но это был момент настоящего счастья.
— Я знаю, — борясь с огромным комком в горле, выдавил я, и понес дочурку к выходу.
Маша пришла домой под вечер, но не сказала ни слова. Даже не поинтересовалась, почему это я дома, а не в больнице, и почему забрал Юльку из сада, не предупредив ее об этом. Видимо, дулась за скандал, который я учинил ей в палате. Но так было даже лучше. Мы с дочерью делали вид, что сегодня в саду не было того самого разговора, и не было никаких секретов. Лишь изредка малышка тайком улыбалась мне, и смущенно прятала взгляд, когда я подмигивал ей в ответ.
Жена приготовила ужин, накормила Юльку и ушла в ванную, чтобы принять вечерний душ. Я уложил дочурку в кровать, прилег с ней рядом и предложил рассказать сказку на ночь. Она в очередной раз удивилась, но от такого очевидного удовольствия отказываться не стала.
Сказка была о гадком утенке. Юлька слушала с открытым ртом, а когда рассказ дошел до того места, где маленького, но некрасивого птенца выгнали с птичьего двора, расплакалась. В этот момент из ванной вышла Маша. Она услышала всхлипывания и вошла в детскую.
— Что происходит?
— Ничего. Просто сказка жалостливая попалась. Надо было, наверное, что-нибудь попроще выбрать. Про курочку Рябу какую-нибудь или про репку. Хочешь, про репку расскажу? — обратился я к дочери.
Юлька всхлипнула и кивнула.
— Бред какой-то… — буркнула Маша и, видимо, потеряв всякий интерес к происходящему, удалилась в другую комнату.
— Посадил дед репку. Выросла репка большая-пребольшая! — начал, было, я, но Юлька перебила.
— А гадкий утенок домой вернется?
Я провел ладонью по кудряшкам.
— Нет, солнышко…
Тут ее нижняя губка опять искривилась. Она готова была расплакаться, и я поспешил ее заверить, что утенок, а точнее лебедёнок, вырос, стал большим и красивым, и улетел вместе с другими лебедями в теплые края.
— А те, кто его обижал, смотрели на небо и говорили: «Какие красивые и сильные птицы! Как же им повезло, что они умеют летать!» А гадкий утенок помахал им крылом и… пукнул на прощанье!
