Томас наблюдает за тем, как Чарли рисует в уме картину разговора по телефону. Тот не очень-то впечатлен:
— Даже если этот самый телефон работает, какая от него польза? Придется соединить проводами все дома в мире. А это невозможно.
Томас пожимает плечами. С этим не поспоришь.
— Ну, есть еще разные открытия в медицине. Вакцины, лекарства, всякое такое. Новый вид микроскопа. — Томас наклоняется к Чарли и понижает голос: — У нее есть лаборатория. Где-то здесь, в доме. Она обещает показать ее мне. Когда я буду готов.
Чарли понимает, что его с Томасом исследования в последние несколько дней были не столь невинны, как он полагал.
— Так ты искал ее.
Томас кивает, потом нерешительно добавляет:
— Да. Но если я ее найду и загляну внутрь, это будет нарушением. Каких-то правил или чего-то еще. — Он прислоняется спиной к стене и швыряет одну боксерскую перчатку через комнату, целясь в шкаф. — А мне кажется, что леди Нэйлор из тех людей, для которых правила очень важны.
Чарли следует примеру и тоже бросает перчатку. У него получается точнее, но все-таки перчатка до шкафа не долетает. Затем он спрашивает:
— Ты ей веришь?
Еще один бросок, очередь Томаса. Перчатка ударяется о шкаф, скользит вниз и падает на пол, разметав шнуровку.
— Иногда верю. А иногда смотрю на нее и думаю, что она дьявол.
— Из-за Лондона.
— Да. Из-за того, что она там делала… — Томас скребет себе язык воображаемой бритвой. — Хотя, с другой-то стороны, женщина уже была мертва. — Он мрачнеет. — В любом случае вряд ли она станет говорить со мной в ближайшие дни. Пока ее сын здесь.
При упоминании Джулиуса Чарли кидает четвертую перчатку. Бросок выходит неудачным: перчатка врезается в фотографию, висящую сбоку от шкафа, и та с треском падает. Они вынимают портрет из-под россыпи осколков. Ренфрю ухмыляется им в лицо: подбородок поджат, кулаки вскинуты, во взгляде — желание сразиться.
Мальчики возвращаются к разговору позднее, отдыхая у себя в комнате. Оба приняли душ и переоделись в чистые рубашки; после энергичного вытирания полотенцем волосы торчат во все стороны. Между приятелями лежит доска, уставленная фигурками из слоновой кости. Шахматы. Ход Томаса. Он берет свою королеву, вертит в пальцах.
— Я все еще не могу поверить, что мы с ним родственники.
Чарли ждет, пока друг не сделает ход, и отвечает:
— А что тут странного? Старинные семейства почти все связаны между собой. Уверен, что и в нашем роду есть несколько Спенсеров. Может, и Аргайл найдется. — Он ненадолго умолкает. — Кстати, я тут кое о чем поспрашивал. Выяснял, почему Джулиус не живет с родной матерью. Сначала попробовал подступиться к Торпу, но тот лишь нахмурился. Тогда я пошел к кучеру, тому, что привез нас со станции. Он говорит, что леди Нэйлор вышла замуж очень рано. Очевидно, это был политический союз, а не брак по любви. Ее муж умер через год после свадьбы, где-то за границей, в колониях. Когда Джулиус родился, его отца не было в живых уже пять месяцев, и мать жила с родителями покойного супруга. Почти как в тюрьме, если верить кучеру. Ты ведь знаешь, в семьях, где все устроено по-старому, женщины почти не имеют свободы, а уж если рождается сын, наследник рода… В общем, когда за ней стал ухаживать барон Нэйлор, Спенсеры согласились на брак только при условии, что ее сын останется жить у них. — Чарли корчит гримасу. — Только представь, какой выбор предложили этой женщине. Должно быть, ей было там совсем невмоготу.
