— Надо приходить сюда каждый день, — говорит наконец Чарли и набрасывает на плечи куртку, защищаясь от оконного сквозняка. Из кармана торчит почтовый конверт. Чарли замечает его, улыбается и показывает другу. — Собирался показать тебе раньше. Наконец-то получил почту. Это от моей сестры. Письмо отправлено еще до Рождества, но пришло только сегодня. Она пишет, что надеется на наш скорый приезд — еще есть шанс, что мы успеем поехать со всеми в Ирландию. Ей не терпится познакомиться с тобой. — Он трет ноющую руку. — Должно быть, начитавшись моих писаний, она ошибочно решила, будто ты очень симпатичный. И добрый.
Томас отвечает улыбкой, но потом снова становится серьезным. Он принимается натягивать носки.
— Ты поезжай домой, Чарли. Я не могу. Пока не могу. Хочу услышать от нее что-нибудь еще. Про дым.
Чарли не спорит с этим. Это еще один из его талантов, думает Томас: умение быть в согласии с правдой. Впрочем, он сомневается в другом — в ценности бесед с леди Нэйлор.
— Ты можешь мне объяснить, что она сказала тебе за эту неделю? — спрашивает он. — Что нового ты узнал от нее?
Томас сразу же понимает, чем вызвано это сомнение. Он сам борется с ним каждый вечер, нетерпеливо подытоживая свои знания о дыме.
— Сложно сказать, Чарли. Она никогда не говорит то, что ты хочешь услышать. Я спрашиваю о дыме, а она переходит к политике. Мол, страна была либеральной, но в последние двадцать лет стала склоняться в сторону тори; новые либералы набирают силу, но в душе все они ужасные пуритане и ничуть не лучше старых. Королева слабеет, передает бразды правления своим чиновникам. Но леди Нэйлор интересуется не только политикой. Вчера, например, она говорила о науке. «Книги дыма» устарели, утверждает она, там ошибка на ошибке. Все это знают, но так или иначе, что-либо менять в них запрещено, в противном случае наше непонимание природы дыма станет явным. Потом целых два часа она рассуждала об изобретателях, германских газетах и журналах, законах оптики, сыпля именами так быстро, что у меня голова пошла кругом. Судя по ее словам, парламент объявил вне закона все новые технологии, открытые в последние десятилетия, и запретил их ввоз. Машины для фабрик, оружие, новые фотографические эмульсии — на все это наложено полное эмбарго: обыскивают каждый корабль, проверяют, нет ли там станков, чертежей, научных трудов, чего угодно. А все из-за того, что правительство боится перемен. Якобы новые технологии могут подорвать общественный строй или что-то в этом духе. Возникнут новые крупные состояния. А между тем в Италии или где-то еще есть штука под названием «телефон». Она позволяет общаться с людьми на расстоянии многих миль, нужно просто говорить в какой-то прибор. Этот прибор длинным проводом соединен со вторым таким же прибором, по проводу и передаются слова. Как по волшебству.
