Удивительные вещи случаются на свете, думал он. Ведь точно такая же лавка есть и в его деревне, и ворота, точь-в-точь как здесь, смотрят на восток, и в нише над дверью установлена такая же фигурка бога Ганеша, жирно смазанная топленым коровьим маслом, с красными полосами на слоновьем лбу… Наискосок от лавки — такой же колодец, окруженный широкой каменной площадкой, а посреди деревни — такой же каменный домик, в котором живет такая же лавочница…
Из-за крытой дерном крыши деревенской лавки показался унылый бледный рог молодого месяца. Глаза Санохара неотрывно следили за ним, пока он не выполз из-за края крыши и не повис над деревней.
Мимо прошла какая-то девушка с полной корзиной зерна на голове. Проворно высыпав зерно в чашу больших весов, отчего под навесом поднялся столб пыли, она принялась отряхивать подол сари. Сидевшая возле весов лавочница достала из грязной жестяной банки, облепленной сверху донизу мухами, какие-то сладости и небрежно положила их в протянутую руку девушки. Неподалеку человек пять рабочих, усевшись в кружок, лениво потягивали свои чиламы.
— Хорош табак, только запаху маловато, — проговорил один из них, делая глубокую затяжку, и осторожно вытащил из складок своего тюрбана крохотную лепешечку кхамиры[32].
— Надо бы уйти отсюда, брат, — заметил другой. — А то лавочница опять браниться начнет…
Санохар широко открытыми глазами молча смотрел на окружающее, словно ребенок, которому мир только начинает открывать свои тайны. Все, что он видел сейчас перед собой, было и в его деревне, но почему-то раньше он никогда не обращал на это внимания. С недоумением глядя вокруг, он медленно погружался в мир воспоминаний.
Ему живо вспомнилась их жалкая хижина, всегда полная дыма и такая низкая, что в ней нельзя было даже встать в полный рост, и темное, морщинистое лицо матери, озаренное пламенем очага…
Одно за другим проплывали перед ним знакомые с детства лица.
Вот покойная жена тхакура… С добрыми-добрыми глазами… Говорят, ее родители тоже были бедными, — не потому ли она всегда была с ним такой ласковой и приветливой? С грустью вспомнил о ней Санохар. Он был тогда еще совсем маленьким. Возвращаясь от колодца с полным бурдюком воды, он всякий раз старался проскользнуть незаметно мимо ворот тхакура. Едва завидев маленького водоноса, женщина ласково окликала его и подзывала к себе.
— Ты очень хороший мальчик, Санохар… — говорила она, гладя его по голове. — А боишься почему? Постой-ка… — И совала ему в руку лоту, полную густой сыворотки, или несколько кусочков гура.
