В тот вечер, когда я должна была зайти за ним и отпросить у Мирабэль, Арий впервые пригласил меня на свидание, и девятилетний мальчик, всю весну грезивший походом и мечтавший нарисовать свою карту звёздного неба, просто вылетел из головы.
– Прости меня, Адам, – тихо произнесла я. – Ты прав, я повела себя дурно. Друзья так не поступают.
Он принялся угрюмо восстанавливать стену. Я подняла красный квадратик и заделала одну из брешей.
– Мы ведь всё ещё друзья?
Мальчик забрал у меня следующий элемент и сам воткнул в зазор.
– Ты так говоришь, потому что хочешь узнать ответ у загадки. Тебе важен только этот дурацкий стишок!
– Неправда, Адам. Да, признаю, что пришла сюда из-за него, но теперь мне бы просто очень хотелось, чтобы ты улыбнулся мне как раньше. Можешь не верить, но обещаю, что отныне изо всех сил постараюсь загладить свою вину. Однако если прямо сейчас ты скажешь, что не желаешь иметь со мной ничего общего и твоя дружба потеряна для меня навеки, я пойму и больше не побеспокою.
Занесённый над стеной кубик замер. Адам опустил руку, помолчал и отвёл глаза.
– Не хочу, чтобы ты ушла насовсем.
– Очень этому рада, потому что я тоже не хочу уходить насовсем.
Он поднял ресницы и робко улыбнулся.
Вжикнула молния, и мы оба заморгали от направленного в глаза луча фонарика. В палатку просунулась кудрявая голова Алисии.
– А о чём вы тут болтаете?
Мирабэль удалялась по направлению к дому с пустым подносом.
– Тебя это не касается, – к Адаму мгновенно вернулись властные нотки, – ты ещё слишком маленькая. И вообще, не мешайся, мне нужно сказать инспектору что-то важное.
– Я то-о-оже хочу знать важное! И я не ма-а-ленькая!
– Нет, – отрезал Адам.
– Сейчас же говори! Иначе я расскажу Виски, что ты прячешь её фотографию в комиксе про Человека-паука! – Голубые глаза широко распахнулись, ладошка прижалась ко рту. – Ой…
Адам покраснел до корней волос и начал подниматься, но в этот момент с крыльца раздался голос Мирабэль, зовущей дочь, и Алисию как ветром сдуло.
Касинель приблизился и присел перед входом в палатку.
– Ты желал мне что-то сказать, Адам?
Покосившись на меня, мальчик ткнул в нарисованного «жука».
– Это табурет.
– Табурет? – не поняла я.
– Да, только перевёрнутый. Ну, или не табурет, а стул – и то, и то подходит, но у стула есть спинка, так что скорее всё-таки первое. Видишь: «Пятеро братьев на крыше стоят» – значит, он вверх тормашками. «Очей не имея, вперились в небо» – я пробил на телефоне, что такое «очи», и у табурета сто пудов нет глаз!
