Большинство кардиналов не стали сразу спускаться к автобусам, а собрались в малом нефе посмотреть, как будут сжигать бюллетени и их записки. В конечном счете даже князьям Церкви не зазорно сказать, что они присутствовали при таком зрелище.
Но и в этот момент процесс проверки голосов еще не закончился. Три кардинала, известные как ревизоры и тоже выбранные голосованием перед конклавом, должны были пересчитать голоса. Эти правила имели вековую традицию и свидетельствовали о том, насколько Отцы Церкви доверяют друг другу: для фальсификации выборов потребовался бы заговор не менее шести человек. По завершении проверки О’Мэлли присел на корточки, открыл дверь круглой печки и затолкал туда бумажные пакеты и бюллетени, нанизанные на шнурок. Он чиркнул спичкой, поджег растопку и аккуратно засунул пакеты внутрь. Ломели непривычно было видеть его занятым чем-то столь приземленным. Послышался рев пламени, и через несколько секунд содержимое топки было охвачено огнем. О’Мэлли закрыл металлическую дверцу. Во второй печке, квадратной формы, находилась смесь хлората калия, антрацена и серы в патроне, который загорался при нажатии кнопки. В девятнадцать часов сорок две минуты луч прожектора выхватил из ноябрьской тьмы временный металлический дымоход над крышей капеллы, из которого повалил черный дым.
Члены конклава начали выходить из капеллы, а Ломели тем временем отвел О’Мэлли в сторону. Они встали в уголке, Ломели спиной к печкам.
– Вы говорили с Моралесом?
– Только по телефону, ваше высокопреосвященство.
– И?..
О’Мэлли приложил палец к губам и посмотрел за плечо Ломели. Мимо проходил Трамбле, обмениваясь шутками с группой кардиналов из Штатов. На его вкрадчивом лице гуляла улыбка. Когда североамериканцы прошли в Царскую залу, О’Мэлли сказал:
– Монсеньор Моралес эмоционально говорил, что не видит ни одной причины, по которой кардинал Трамбле не может стать папой.
Ломели задумчиво кивнул. Ничего другого он и не ожидал.
– Спасибо, что поговорили с ним.
В глазах О’Мэлли появилось лукавое выражение.
– Но вы простите меня, ваше высокопреосвященство, если я скажу, что не полностью поверил доброму монсеньору?
Ломели уставился на него. До конклава и после ирландец служил секретарем Конгрегации по делам епископов и имел доступ к личным делам пяти тысяч высших клириков. Говорили, что у него чутье на тайны.
– Какие у вас для этого основания?
– Дело в том, что, когда я попытался порасспросить его о встрече его святейшества и кардинала Трамбле, он начал из кожи вон лезть, убеждая меня, что это была совершенно рутинная встреча. Мой испанский не идеален, но я должен сказать, эмоции настолько его переполняли, что это лишь усилило мои подозрения. Поэтому я сказал – я, надеюсь, не утверждал, что так оно и есть, – точнее, я намекнул на моем плохом испанском, что вы, кажется, видели документ, противоречащий этому. А он ответил, что вы можете не беспокоиться об этом документе: «El informe ha sido retirada».
