– Значит, иными словами, вы говорите, что следующим папой должен быть итальянец?
– Да, говорю! А почему нет? У нас не было папы-итальянца вот уже сорок лет. Такого междуцарствия не случалось за всю историю. Мы должны вернуть себе папство, декан, чтобы спасти Римскую церковь. Разве все итальянцы не согласятся с этим?
– Мы, итальянцы, вполне можем с этим согласиться, ваше высокопреосвященство. Но поскольку ни о чем другом мы не способны договориться, я подозреваю, что наши шансы невелики. А теперь я должен поговорить с нашими коллегами. Всего вам доброго.
С этими словами Ломели поднялся, поклонился кардиналам и подсел за стол Беллини.
– Мы не просим сказать нам, насколько вам понравилось преломление хлеба с патриархом Венеции. Ваше лицо говорит нам все, что мы хотим знать.
Бывший государственный секретарь сидел со своей преторианской стражей: Саббадином, архиепископом Милана, Ландольфи из Турина, Делл’Аква из Болоньи и двумя членами курии – Сантини, который был не только префектом Конгрегации католического образования, но еще и старшим кардиналом-дьяконом, а это означало, что он сообщит имя нового папы с балкона собора Святого Петра, и кардиналом Пандзавеччиа, который возглавлял Папский совет по культуре.
– По меньшей мере нужно отдать ему должное, – ответил Ломели, беря еще один бокал вина, чтобы успокоить разбушевавшуюся ярость. – Он явно не имеет намерения поменять свои убеждения, чтобы привлечь новые голоса.
– Он этого никогда не делал. Я восхищаюсь им.
Саббадин, который имел репутацию циника и был практически руководителем избирательного штаба Беллини, сказал:
– Он благоразумно держался вдали от Рима до сего дня. Когда имеешь дело с Тедеско, «меньше» всегда означает «больше». Одно честное газетное интервью могло бы положить ему конец как претенденту. Но он, я думаю, вместо этого возьмет свое завтра.
– Поясните, что вы имеете в виду, говоря «возьмет свое»? – спросил Ломели.
Саббадин посмотрел на Тедеско и легонько покачал головой из стороны в сторону, как фермер, оценивающий скотину на рынке.
– Я бы сказал, что он при первом голосовании получит пятнадцать голосов.
– А ваш человек?
Беллини закрыл уши:
– Не говорите мне! Я не хочу знать.
– От двадцати до двадцати пяти. Явный лидер первого голосования. Серьезная работа начнется завтра вечером. Мы каким-то образом должны ему обеспечить большинство в две трети. А для этого нужно семьдесят пять голосов.
На длинном бледном лице Беллини появилось мучиническое выражение. Ломели подумал, что тот теперь, как никогда, походит на святого мученика.
