В его картине мира алкоголю просто не было места.
– А теперь прекрати валять дурака, – сказал полицейский. – Покажи мне свою руку. Пикей протянул ему руку, и полицейский начал изучать линии на его ладони.
– Видишь, никаких проблем! Линии говорят, что ты женишься внезапно и совершенно неожиданно, а твой брак будет чудесным.
– Но… – пробормотал Пикей, – я – неприкасаемый, я никогда не смогу жениться на девушке из Индии, по крайней мере, на ком-то, кто ходил в школу, умеет читать и писать и родом из приличной семьи.
– Возможно, она будет родом вовсе не из Индии, – отметил полицейский. Той же ночью, когда Пикей лежал на своей кровати где-то между сном и явью, на него нагрянули горькие воспоминания о школе, а вместе с ними – чувство, что он навеки проклят, но в то же время что он избран для чего-то гораздо лучшего. Во сне ему явилась она – девушка, которую он искал, облаченный в белые одежды ангел, который спускался к нему из далеких земель. Она летела над Индией, над пшеничными полями Пенджаба, над крышами домов Нью-Дели к нему в комнату, все ближе и ближе. Наконец она оказалась так близко, что их тела соприкоснулись. Он наслаждался ее близостью, ее дыханием, ее запахом и мягкими волосами, лежащими на обнаженных плечах. Он чувствовал ее тепло и преданность, он ощущал, что есть некий опыт и знания, которыми он еще не обладает. Этот таинственный образ был больше него самого, не телесно, но духовно. Когда, проснувшись, он стал думать о своем сне, ему было сложно вспомнить своего ангела в деталях. Он был больше похож на сгусток тумана, холодный и без лица. Но осталось чувство близости чего-то, по чему он тосковал. И в следующую ночь она снова была здесь. Во сне он слышал музыку, которая была не похожа ни на что из того, что он слышал до этого момента. Она звучала как мелодия из далекого и таинственного мира. Это место должно быть удивительно прекрасно. В это время он думал о пророчестве.
Весна 1975 года оказалась бурной из-за демонстраций против высоких цен на продукты питания и из-за воинственно настроенных хинду-националистов. Недовольство закипало. Даже Индира Ганди была недовольна. Ее приводили в ярость несговорчивые судьи, критически настроенные журналисты и нацеленные на борьбу оппозиционные политики, которые, по ее мнению, не обладали достаточным умом, чтобы принять на себя ответственность за судьбу страны в сложной ситуации. Но больше всего ее приводили в бешенство обвинения в фальсификации результатов выборов. Судебный трибунал вменял ей в вину, что в ходе последних выборов она подкупала избирателей и незаконно расходовала бюджетные средства для проведения собственной избирательной кампании. Ее лишили парламентского мандата и запретили участвовать в выборах на протяжении шести лет. Однако Индира и не думала молча наблюдать за тем, как ее противники пытаются приструнить ее. Она решила взять ситуацию в свои руки и 25 июня предложила президенту ввести в стране чрезвычайное положение по причине «внутренних беспорядков». На основании этого она объявила решение суда об отстранении ее от власти недействительным и приняла на себя всю полноту власти. На следующее утро, с наступлением в Нью-Дели сезона муссонов, она собрала министров, чтобы проинформировать их о принятом решении, а после направилась на радио «Вся Индия» с тем, чтобы проинформировать о нем свой народ. «Нет причин для паники», – заявляла она из миллионов потрескивающих радиоприемников, в то время как в небе собирались дождевые тучи.
