Пикей узнал, что и сегодня Шива в образе неприкасаемого почитается на празднике в Северной Керале как один из главных богов. Он понял – надежда еще есть. В Керале, прочел он, есть люди, которые рассматривают учение Карла Маркса как продолжение учения освобождения Шивы. Пикей понял, что религия может использоваться не только для угнетения бедных, но и для того, чтобы положить конец высокомерию и изменить мир.
Он нашел психолога, который посоветовал ему больше никогда не лежать в одиночестве на своей кровати в Лоди Колони, постепенно теряя рассудок. Психолог сказал, что он должен перестать забивать голову дурными мыслями и больше времени проводить с друзьями. «Попробуйте получать наслаждение от жизни», – призвал он.
Пикей обратился за советом к одному школьному знакомому и получил совсем другой ответ. Знакомый посоветовал ему выпить вина. Сам он начал пить после одной печальной жизненной истории, и это якобы ему помогло.
– Это облегчит боль, – уверил он. Пикей никогда в жизни не пробовал алкоголь – ни единой капли. В его картине мира алкоголю просто не было места. Но сейчас он отправился прямиком в винную лавку, расположенную где-то в проулке за Коннот-Плейс. Купил там маленькую бутылку сделанного в Индии иностранного ликёра, спрятался в тени груженного матрасами грузовика и с тяжелым придыханием и кашлем стал глотать содержимое бутылки, а когда остановился, был удивлен – в бутылке осталась еще половина. Он сел на лесенку и стал ждать. Он ждал и ждал, однако ничего не происходило. И вот, наконец, мир стало обволакивать мягким хлопком. Это ощущение пришлось ему по вкусу. Боль и печаль отступили. Друг оказался прав. Алкоголь успокаивал. Он пошел к фонтану, чтобы поработать, но не смог – ему не удавалось удержать в руках карандаш и уголь. Он извинился перед клиентами, сказавшись больным, собрал свои вещи и медленно зашагал по широкому бульвару домой. Остаток вечера и всю ночь он проспал, на следующий день проснулся поздно и сразу же опустошил остаток содержимого бутылки. Он пил все больше. На протяжении последующих недель он пил с пробуждения до самой ночи. Алкоголь делал его беззаботным. Жестокий мир испарялся в нежном тумане. Острые углы становились округлыми, заботы превращались в возможности. В один из таких пьяных дней с альбомом для зарисовок в руках он очутился на Парламент-Роуд и встретил там полицейского, которого как-то раз ему уже приходилось рисовать. Полицейский почувствовал запах спиртного и спросил его напрямик: «Почему ты начал пить?» Пикей помедлил немного, собираясь с мыслями, и начал рассказывать. Он рассказал о Пуни, о походе в кино, о том, как он изнемогал от любви, о приглашении к родителям, об ужине, об отце, о том, как его вышвырнули за дверь, об унижении и страхе, что никто никогда не станет любить неприкасаемого. От него разило виски, его речь была громкой и эмоциональной. Кроме того, у него были проблемы с равновесием, так что его покачивало из стороны в сторону, словно дерево во время шторма. Он плакал. Но полицейский продолжал терпеливо стоять и слушать, не перебивая его. Лишь однажды он попросил его повторить сказанное, потому что из-за рыданий было невозможно понять, что он говорит. Чем дольше Пикей говорил, тем легче ему становилось.
