Повисло молчание.
— Хорошо, хорошо… — отгородился Грав ладонями. — Давай на этом остановимся. Ты прав, лучше дождаться Калленборна.
Разговор продолжался еще несколько минут, но уже в отсутствие Грава, и завершился тем, что Дюваль, отпыхтевшись и отстрадав один за всех, взвалил на себя работу, от которой отказывался Петр, и едва ли не саму вину за состоявшийся «обмен мнениями». Петру же Дюваль перепоручил часть своих текущих досье с условием, что не последует возражений со стороны самих клиентов. Само возникшее разногласие предстояло обсудить всем вместе, полным составом, как этого хотел Петр, по возвращении Г. Калленборна из Мюнхена.
— Стремление к разделению труда — процесс естественный и неизбежный. Он характеризует не только нашу общественную формацию, но и сам ход развития цивилизации, потому что отвечает требованиям здравого смысла. А так как лучшей системы пока никто не придумал, то несовершенства ее лучше принимать как есть, как неизбежность. Иначе мы не сможем жить так, как нам нравится. Вот так… — сумбурно, но с энтузиазмом, как всегда, не боясь громких слов, увещевал Густав Калленборн утром в следующую пятницу, расхаживая через общий холл широкой поступью и шевеля своими черными бровями. — Судите сами: нам всё сложнее работать по старинке. Постоянно приходится дыры затыкать, распыляться, папками меняться, замещать друг друга… Так не может продолжаться. Я предлагаю раздел. — Калленборн разрубил ладонью воздух. — Раздел на сферы влияния, вот так… А что в этом плохого? Само собой разумеется, придется смириться с тем, что заработки начисляться будут разные. До тех пор, пока всё это не устаканится… — уточнил Калленборн, подняв взгляд на Петра. — Но последнее слово даже не за нами, а за клиентурой. И тут как раз многое зависит от каждого из нас. Я даже уверен, что в будущем было бы неплохо более ясно, документально подытожить разделение ролей…
Грав всплеснул руками. Что-то мешало ему согласиться с логикой Калленборна. Хотя и спорить тоже было вроде бы больше не о чем. Он продолжал дожидаться реакции остальных.
По ходу дискуссии Бротте счел нужным вставить в разговор свое слово, но никто так и не понял, какой точки зрения он придерживается. Ждать реакции от Дюваля, как всегда, было бессмысленно. Сгорбившись над столиком, весь вспаренный, Дюваль разливал кофе по пластмассовым стаканчикам. Секретарша Анны на работе еще не появлялась, никто не знал, куда она убирает чашки, и на лице Дюваля, возложившего на себя ее роль, появилось выражение какого-то немужского, бюргерского удовольствия, да и просто облегчения.
