— При чем здесь аппетиты?! Разве дело не в заработках? — терял Грав терпение. — Хотя лично не вижу здесь состава преступления. Будут у тебя дети, поймешь, что это значит.
— Я думаю, что твоим детям без разницы, тридцать тысяч в месяц ты зарабатываешь или тридцать пять.
— Ладно вам зубоскалить! Не понимаю вас… — встрял в разговор Дюваль, впрочем, тут же осекся и с оскорбленным видом уставился в окно в обиде как бы не на спорщиков, а на какие-то внешние обстоятельства, которые их привели к разногласиям. — Питер, речь ведь не о том. Если хочешь… Ну вот, я при всех говорю… Я могу взять на себя весь «Овернский криминал». Я согласен. Из принципа. Сколько можно трепаться об одном и том же?
Заметив, что Дюваль побагровел, Петр на миг был озадачен его решимостью: Дюваль никогда не вмешивался в чужие распри. Чувство неловкости за сказанное всё же взяло верх. Крайние выводы оказывались, как всегда, самыми бесплодными. Все опять выжидающе молчали.
— Не всё получается так, как хочется. Что же делать? И в этом нет ничего личного… — вздохнув, продолжал Дюваль. — Давай, Питер, посмотрим на вещи с другой стороны… Вопрос не в доходах на душу каждого из нас. А в том, что скоро придется распускать штат, увольнять стажеров, переходить на черт знает какой режим экономии. Если мы будем заниматься разводами, приютами для престарелых…
— Тогда вот как лучше поступить… Я предлагаю вернуться к разговору, когда приедет Калленборн, — помолчав, сказал Петр. — Раз мы влезли в такие дебри, мы не можем продолжать без него.
— Опять голословности! Какие дебри?! — упрекнул Грав. — Если на то пошло, не считаешь ли ты, в самом деле, что вся эта несусветная чепуха, на которую ты тратишь время уже который месяц, что это и есть дебри? Ты делаешь работу стажеров. А те спят на работе! Посмотри вокруг! Какой адвокат с каких это пор считает унизительным для себя отстаивать интересы приличного учреждения? Никто не спорит — таких дел у нас всё больше. Но что ты предлагаешь? Слава богу, что их больше! В этом месяце у нас столько работы, что мы физически не в состоянии справиться сами. А ты выстраиваешь какую-то философскую систему! Или я ни разу не оказывал тебе услуг, за которые… Ах, черт возьми… Ну по совести?
— Я ни разу не обращался к тебе с просьбой идти вместо меня и подметать языком полы в суде, — упрекнул Петр. — С тех пор как Фон Ломова нет, ты перестал видеть разницу между твоими личными амбициями и общими нуждами.
