Письмо тринадцатое
ПЕРЕЯСЛАВЛЬ. БОТИК ПЕТРА ВЕЛИКОГО
На станции толпой окружают ямщики. До города пятнадцать верст, они наперебой предлагают свои услуги:
— Со мной, со мной поедем, барышня… У него конь плохой, — не довезет. Да и сам — ледащий.
После неизбежной толкотни и суматохи мы усаживаемся.
Хорошие возки у переяславцев — крытые, с фанерным верхом, чтобы укрыть от ветра. Настоящий автомобиль на полозьях! Я видела среди возков даже целые рессорные помещичьи кареты, обращенные в сани.
Впрочем, внутри наш «автомобиль» совсем не роскошен: всюду торчат гвозди, окон нет; на досчатое сиденье брошено сено. Но сидеть удобно, хоть и темно. Со скрипом поворачивается наш «автомобиль» и постепенно приходит в движение. От теплоты, от мерного покачивания, от надрывающего воя ветра снаружи — засыпаю.
От внезапного грома просыпаюсь. Гром оказывается стуком возницы в стенку возка:
— Вставай, барышня, не спи. Приехали.
Выхожу с заспанными глазами в полутемный, плохо освещенный трактир. Внутри он уютнее. Подают горячий чай, ситный и замечательно вкусные переяславские копченые сельди.
Номер в трактире — он же гостиница, единственная во всем Переяславле — чистый, но, конечно, с клопами.
Перед сном интересный разговор с соседкой из общего отделения. Она жалуется:
— Никак не могу с мужиками спать. Хоть бы отвели под нас, женщин, отдельную комнату. А то прямо совестно. Заведующий себе забрал цельную квартиру, а нас, женщин, утеснил, хочь и партейный. Уж мы жаловались. А он говорит: — Спи в общей, ежели ты сознательная. Это все из буржуазного класса предрассудки. А не нравится, — иди в номер. А номер-то самый маленький — полтора рубля. А где их взять-то? Я вот делегатка на съезд по землеустройству — дают шестьдесят копеек в сутки, а из них двадцать пять отдай за помещение. Вот и кручусь тут вторую неделю, маюсь. В другой раз откажусь, — пусть лучше не выбирают.
Лицо у собеседницы хорошее, открытое, круглое, с удивленно-обиженными детскими глазами.
Утром Переяславль хорош. Хрустит снег под ногами и вкусно и свежо. А солнце заливает сверху кипятком лучей рассветные крыши и церковные главы. Блеск солнца наверху и блеск снега внизу. Чуть слепит в глазах. Хорошо!
Осматриваю достопримечательности города. Их две:
Уже упомянутые вчерашние селедки. И ботик Петра Великого. Отправляюсь осматривать ботик, так как с селедками я уже знакома.
По дороге служащий местного политпросвета знакомит меня с замечательным священником. Благородное, впавшее, полное достоинства лицо, — совсем замучили старика большевики. Отобрали приход старой церкви (отец Георгий не дружит с живцами). Но не поддался старик: сапожной работой содержит себя и семью. Хорошим сапожником стал священник. И несут обувь в починку прихожане своему пастырю.
