В нулевую палату втолкнули каталку. Она останавливается у опустевшей кровати Гертруды возле шкафа.
Полненькое смуглокожее существо с бесконечными предосторожностями сползает на постель. Санитар кладет пальто и сумку в изножье кровати и ставит на пол пару туфель.
Черные волосы новенькой стянуты в пучок. Кожа у нее золотистая, брови очень густые, а щеки румяные. Она приземистая и очень полная.
Типичная жена рабочего-иммигранта. Сильная, здоровая. Но робкая. Старается не привлекать к себе внимания.
В палате долго стоит молчание. Его прерывает только появление медсестры со шприцем в руке.
— Как там мой сахар? — спрашивает Оливия.
— Тебе изменили дозу инсулина. Но ты не волнуйся, все будет хорошо.
Медсестра подошла и представилась новенькой.
Оливия опустила рубашку, закрыв свое длинное бедро, и решила поинтересоваться у незнакомки:
— Ты итальянка?
— ?
— Рим? Нет? Ну тогда, может, югославка?
— ?
Оливия напрягает мозги, припоминая географию Европы.
— Так, может, Греция?
— А может, она из Африки? — встревает Линда, подняв голову с подушки. — А что, почему она не может быть арабкой?
— Нет, нет, турок, я — турок, — говорит толстушка с улыбкой. Она наконец поняла, о чем ее спрашивают.
— Do you speak English?>[2] — спрашивает Линда, склонив голову набок.
— Sprechen Sie Deutsch?>[3] — спрашивает Мария из своего угла, закрывая зеленую брошюрку.
Турчанка только отрицательно качает головой.
— Parlez-vous français?>[4]
— Только датский, чуть-чуть датский, — краснея, отвечает турчанка и пальцами показывает, какой чуточный кусочек датского ей знаком.
Дверь распахивается, и появляется поднос с белыми пластмассовыми чашками.
— Чай для Линды, — объявляет нянечка.
— Мне кофе, — говорит Оливия.
— А ты просила шоколад, да? — Это она Марии. — А что бы пожелала наша новенькая? Здравствуйте, — говорит она, протягивая турчанке руку. — Не стесняйтесь, будьте как дома.
— Хм. А ты где живешь, в Копенгагене? — спрашивает Оливия, отхлебывая кофе.
— Нет, Нествед. Муж рабочий, очень хорошая фабрика.
— А сколько твой муж зарабатывает?
