Вошедшие по очереди приблизились к нему и обменялись рукопожатиями. Некоторые молча, другие негромко приветствовали его: «Здравствуйте, дон Хуан. Доброй ночи, дон Хуан».
Тот, кого называли доном Хуаном, ничего не отвечал, но полудетская улыбка, неожиданная на этом иссохшем лице, вспыхивала в ответ на приветствия. Пришедшие сели на пол: кто подложил под себя сложенную одежду, кто сел на свой рюкзак, а были и такие крепыши, что сидели прямо на сером бетоне, несмотря на космический холод.
Дон Хуан докурил трубку, затем достал бронзовую круглую коробку с отвинчивающейся крышкой, вытряхнул в нее пепел, завинтил крышку и убрал коробку под пончо. Трубку он положил возле себя на пол. Затем обвел присутствующих взглядом черных блестящих глаз и начал говорить.
Говорил он по-английски с легким испанским акцентом. Несмотря на акцент, английский его звучал свободно, чувствовалось, что он привык произносить речи.
— Некогда Джакомо Казанова написал утопическую сказку «Протокосмос», где повествуется о счастливой жизни мудрых республик, располагающихся в центре Земли. Там все двуполы, ходят нагими, питаются грудным молоком, все справедливы и умны, изобретают изысканные технические приспособления и производят искусственные драгоценные камни. Люди с поверхности планеты проникают в мир Сердцевины и развращают его, заражая невинных обитателей Протокосмоса ложью, насилием, алчностью и злобой. Этим текстом великий соблазнитель никого не соблазнил: сказка не имела успеха.
В наши дни нас окружает Посткосмос — мир последствий. И все же, хотя мы и живем после будущего, современный нам капитализм обладает утопической программой. Три элемента определяют характер этой программы: экологическое неблагополучие, компьютерное регулирование и реклама. Начнем с экологии. Ленин когда-то сказал, что пролетариат станет могильщиком капитализма. Но нет больше пролетариата — на кого же возложить эту миссию? А точнее, не на кого, а на что может быть возложена эта миссия? Где граница, которая станет пределом капиталистического мира? Вполне вероятно, это экологическая граница. Капитализм в разворачивании своего проекта даже не пытается создать видимость интереса к сохранению естественной среды. Ненависть капитала к естественной среде скрывает в себе утопическое содержание.
Капитализм сообщает нам следующее: человек не желает более жить в мире, который создан не им. Неважно, создал ли этот мир Бог, или боги, или природа, иди случайные обстоятельства, или неведомые силы, — человек не желает ничего этого — ни зайца, ни дерева, ни богов — и готов уничтожить, несмотря на все нежные чувства. Человек (в капиталистической версии) — это машина уничтожения нечеловеческого. На нужды этого уничтожения вкладчик копит свои сбережения. Сквозь все благие экологические намерения проступает программа: уничтожить все и восстановить заново.
