Те трое, только что живые, действовавшие, опять превратились в мертвые модели и застыли в случайных позах. Андрей Михайлович бережно поднял Поэта и отнес к пульту, где все еще недвижно сидел Лазарь.
— Глянь-ко, Андрей Михайлович, чегось это? — изумленно окликнул Савельич. — Никак, собака, железяки под пинжак надел?
Старик Савельич стоял возле Дантеса и удивленно рассматривал тонкий стальной панцирь, надетый под сюртук. Панцирь был ржавый, запыленный. Андрей Михайлович сразу отыскал на нем вмятину от пули — давнюю, проржавевшую.
— Непостижимо, — пробормотал он. — Откуда этот безмозглый манекен выкопал панцирь?
— Вероятно, вспомнил, куда спрятал после той дуэли — Это был Лазарь. Он стоял рядом с Дантесом.
— Ах, это вы, — сказал Андрей Михайлович — Вы победили. Но я вас знать не хочу. Вы замыслили это убийство двадцать пять лет назад с тех пор вынашивали свой преступный план. Вы-второй Дантес.
