Я и сам видел, как изменился берег. Голые каменистые равнины с чахлыми кустами тянулись за бортом. Скалистые островки угрожающе подымались из воды на пути каравелл. Узкие заливчики, отмели окаймляли землю, и свирепый клекот волн доносился оттуда…
Фернандо примостился у моих ног и уснул. Рука его доверчиво лежала у меня на коленях. Судьба не послала мне братьев, и я испытал к Фернандо что-то похожее на родственное чувство старшего к младшему. Он без труда овладел грамотой и уже читал по слогам. Любознательный, всегда готовый помочь, Фернандо свободное время проводил или со мной, или с мастеровыми, понемножку учась кузнечному, плотничьему, канатному делам. Даже необщительный кормчий «Тринидада» Иштебан Гомиш[45] порой позволял юнге постоять у штурвала, объясняя искусство вождения корабля и розу ветров[46]. Фернандо сумел войти в доверие к главному астроному армады Андреасу Сан-Мартину и охотно носил за ним астрономические инструменты. Сан-Мартин иногда снисходил до разговора о созвездиях, движениях небесной сферы, устройстве астролябии или квадранта[47]. Тут, правда, Фернандо пасовал: в его голове не вмещались премудрости Птолемея[48]. В утешение я говорил ему, что для меня астрономические премудрости тоже непостижимы.
Я считал, что из юнги может получиться толковый моряк, и собирался по возвращении определить его в обучение. После услышанного разговора Магеллана с Барбозой немногое для меня прояснилось. Кто такой Серрано, это не наш Серрано, а другой? И что он писал о проливе? Я не знал ученого с таким именем…
Все опять стало как и в Севилье — я ничего не знал, но желал знать, желал верить своему командору.
Барбозе теперь выпало много работы. Чтобы не рисковать кораблями среди утесов и подводных камней, Магеллан посылал его в шлюпке проведывать береговые заливы и заливчики. Дуарте подобрал команду из бывалых моряков, и они смело проскальзывали полосу прибоя, ужом вертясь между скалами, сулоями[49] и водоворотами. Возвращались мокрые с головы до пят и получали двойную порцию вина.
Температура падала. О близости ледяных волн свидетельствовали стада тюленей, попадавшихся армаде. Увидев как-то на острове большое их лежбище, командор послал матросов на охоту: команда жаждала свежего мяса. Тюлени доселе не имели дела с человеком, и моряки набили их, непуганых, более полусотни. Увлекшись охотой, не заметили, как опустилась ночь. Разыгрался ветер. Перегруженную шлюпку никак не удавалось столкнуть на воду…
